Сочинив эту галиматью, я принялся за анкету и быстро заполнил ее соответственно своей красочной биографии. Перечитав потом всё вместе, я не удержался и так громко рассмеялся, что привлек внимание Андрея Михайловича.
– Ты чего? – спросил он, прервав чтение. – Написал, что ли?
– Ага, – кивнул я в ответ.
– Ну-ка, дай посмотреть.
Андрей Михайлович взял мои документы и долго читал их, шевеля губами, как будто переводил с иностранного языка. Когда он отложил бумаги в сторону, выражение его физиономии ни капли не изменилось, отчего моя собственная улыбка показалась мне такой же глупой, как и вся затея с автобиографией. Андрей Михайлович ничего не сказал, за что я, помнится, был ему чрезвычайно признателен тогда. Он даже не вздохнул, не хмыкнул и вообще никак не выказал своего отношения к моим сочинениям. Достав из ящика стола чистые бланки, он передал их мне и вновь углубился в чтение справочника.
Я приступил к исполнению своих служебных обязанностей. Они были не слишком сложными. Я сортировал и разносил по отделам письма и рукописи, поступавшие в редакцию, ездил с поручениями по городу, для чего мне был выдан единый проездной билет, а также выполнял некоторые личные просьбы сотрудников, как то: бегал через дорогу в ларек за пивом и сигаретами и ходил в магазин, чтобы купить «вкусненького» к чаю.
Моими услугами пользовался весь журнал. Во всех отделах я был, что называется, нарасхват. С утра до вечера в редакции слышалось: «Иван!», «Где Иван?», «Вы не видели курьера? Если он появится, пускай немедленно зайдет к нам!» Я начал чувствовать себя незаменимым. Стал капризничать.
– Ванечка, ты не мог бы съездить на Кутузовский?
– А что там?
– Да вот, статейка тут у нас… Мы автору поправки дали. Надо бы отвезти…
– А что он, сам заехать уже не может? Балуете вы их…
– Да он, понимаешь, пожилой уже… Академик, опять же…
– А статейка-то дельная?
– Статейка дельная… Только там кой-какие фактические ошибочки имеются.
– Что ж он так? Академик, а материал не проверяет, – ворчал я. – Ну ладно, съезжу ближе к вечеру…
У меня появились пристрастия. Я, например, недолюбливал отдел «Научный вестник». Им заведовал сухонький старичок по фамилии Емельянов. То ли от старости, то ли от вредности он никак не мог запомнить моего имени и величал меня не иначе как «быстроногий Меркурий» или «хитроумный Гермес». Мне не нравилось ни первое, ни второе.
Зато я очень симпатизировал отделу информации. Всякую свободную минуту сидел там, пил чай, болтал о том о сем. Заведовал отделом Степан Афанасьевич Макаров. Он был похож на бутылку шампанского, открытого в Новый год, – такой же шумный и веселый. Знакомясь со мной, Степан Афанасьевич сказал:
– Очень