– Откуда знаешь язык?
– Долго ехали. Страна большая. Вокруг все говорят. Не выучить – много труднее.
– А эти что же?
– Я хотел, – коротко и с достоинством объяснил Ростом императору.
Павел Петрович отошел, повернулся резко, вгляделся снова. Прожив четыре с половиной десятка лет, он так и не привык, чтобы ему радовались при встрече. Разве что Нелидова, но и та каждый раз о ком-то просила.
– Что-нибудь хочешь?
– Служить. В лучших войсках императора. Умею стрелять. Умею рубить. Дядя научил хорошо.
Павел Петрович чуть не хлопнул в ладоши, словно бы в детстве. Мальчишка не врал. Мальчишка в самом деле хотел только служить. Мальчишка в самом деле был очень хорош. Рыцарски хорош, вздохнул он, вспоминая мальтийских подвижников.
– Как думаешь? – обернулся он к Аракчееву. – Не взять ли его к нам, в Преображенский?
– Государь, – укоризненно начал тот. – Лучший полк вашей гвардии…
Павел Петрович бешено вытаращил глаза. Он любил в себе это чувство гнева и ярости и не пытался сдерживаться никогда, ни перед кем.
– Лучший? – завопил он, хватая воздух. – Лучший? Полк, где две тысячи только числятся и ни разу не видели строя?! При матушке моей, при Потемкине он может быть и был лучшим. А в моей армии… – Перевел дыхание и добавил, понизив голос почти до нормального: – И в моей армии он будет лучшим. Когда в нем будут служить только лучшие…
Аракчеев бледнел, но пытался настоять на своем:
– Согласно закону…
– Здесь ваш закон!!! – завизжал император совсем уже нестерпимо, ударяя себя в грудь сухим кулачком против сердца. Замахнулся было на втянувшего голову в плечи генерал-лейтенанта, но удержался.
Повернулся к армянам, сбившимся в кучку. Не разбирая слов чужого языка, они вовсе не поняли, к чему относится этот крик. Даже мальчишка перестал улыбаться, хотя испуга в его глазах Павел Петрович не обнаружил.
– Скажи, что могут идти, – кинул он толмачу. – Пусть возвращаются к себе и готовятся к выходу. Через год земли для них, для их людей будут выделены…
От дворца до нужного им дома мелики шли быстро и молча, прикрывая ладонями рот, спасаясь от жгучего ветра, бросавшего в лицо пригоршни колючего снега.
Только оказавшись в комнатах, скинув бурку, чоху, оставшись в одном архалуке, Джимшид прижал спину к голубоватым изразцам печки и обратился к племяннику:
– Что ты затеял, мальчик? Зачем тебе армия русского императора?
Ростом стоял у стены, прямой и напрягшийся, ждал, пока дядя задаст вопрос.
– Хочу быть сильным, – ответил он, не раздумывая.
– Ты и так не самый слабый парень в горах Арцаха. Муж моей сестры был бы доволен, увидев тебя сегодня. Зачем вольному человеку оставаться в этом