Волчий отрок. Ослеплённый светом. Анаис Лисай

предупреждения. Так и всегда происходило с его формой вырколака. Вот он несётся, разрывая врагов направо и налево, а вот лежит ничком. Голый. Беззащитный. Михей попытался встать, но поскользнулся и плашмя свалился на землю. Взгляд устремился в высокое голубое небо. У него был такой чудесный цвет, наполненный умиротворением, что заворожил его. Цвета, вернувшиеся к нему, пьянили, заставляли остро чувствовать разницу между ним и вырколаком. Несколько мгновений Михей провалялся, рассматривая плывущие тучи, а после сильная боль в висках сковала голову, а ломота разлилась по всем конечностям. Отрубленная левая рука ныла, напоминая, что он расстался с ней. Под лопаткой что-то горело, его мутило, но при этом по телу пробегала волна возбуждения и восторга. Он был на вершине мира и в самой тёмной пучине одновременно. Тело пробивала мелкая дрожь, Михей быстро хватал ртом воздух, захлёбываясь, словно до этого надолго задержал дыхание. Мир возвращался тяжело, словно после сильного опьянения. Когда он успокоил дыхание, то смог ощутить своё тело, а не только боль.

      Первым пришло отвращение. Михей понял, что валяется на разодранных телах, в тёплой луже из крови и вырванных кишок. Он откатился, но снова увяз в груде трупов. Ему показалось, что те протягивают руки, хватая и утягивая к себе, чтобы навеки похоронить. Сознание всё ещё путалось, но смог усесться прямо и осмотреться: он, измазанный в крови, сидел посреди трупов и не понимал, почему его до сих пор будоражит от обращения. Михей бросил взгляд вниз, на пах – и тут же покраснел, отводя глаза. Его естество упрямо взмывалось, нарушая любой здравый смысл. Опять. Каждая битва кончалась именно этим. Как? Как вообще это возможно? Он закрыл глаза и глубоко вздохнул, стараясь успокоиться, отвлечься.