– Могу, – приторное благодушие пропитало Женины связки. – Дела не очень. Двойной перелом голени со смещением будни не скрашивает. Полежал в больнице. Надеялся, что выйду и смогу тренироваться, а нет. Врачи припасли гипс специально для меня. Приехал домой. Стою с вами вот разговариваю, но очень хочется в дом и лечь.
Мама прильнула к отцу, словно молчаливо просила у него поддержки. Женя видел закостенелую усталость во взглядах родителей; видел то, что они не особо желают терпеть его колкости, но в тоже время справедливо рассудил – он тоже устал терпеть их равнодушие и попытки сделать вид, что им не всё равно. Он мог бы проявить сочувствие и уважение к своим родителям, но не находил в себн такого желания. Зато находил кипящий котелок из злости и обид, который постоянно пополнялся и плевался пеной в тех, кто подкидывал новые «ингредиенты».
– Если на этом обмен новостями закончился, я пойду в свою комнату. Страсть как хочу вспомнить, что такое нормальная кровать.
Женя почти обошел родителей, когда отец положил руку на его плечо, молчаливо прося остановиться.
– Жень, давай помогу. Тебе ведь будет тяжело подняться на второй этаж.
– Да не надо, мне Юра поможет. Да, Юрец?
Женя посмотрел через отцовское плечо на охранника. Юра замялся, поглядывая то на Виктора Михайловича, то на Женю, и всё-таки неуверенно кивнул. Они уже направились в сторону дома, когда мама вновь неуверенно подала голос:
– Жень, может, поужинаешь хотя бы?
– Не, ма, я попозже, – нормальной еды хотелось ужасно, но провести с родителями ещё полчаса на кухне казалось большим испытанием, чем голод.
Юра помог Жене добраться до комнаты, придерживая его на каждой ступеньке, а уже через несколько минут принёс сумку с вещами. Стоило водителю выйти из комнаты, как Женя устало плюхнулся на кровать.
Он хотел бы радоваться тому, что вернулся домой, но все мысли крутились вокруг родителей. Когда-то его мама не была такой фанаткой благотворительности, а вела себя как обычная женщина, которой не нужно работать. Ходила по магазинам, встречалась с подругами, водила Женю на тренировки и делала с ним уроки. Вероника Ильинична с удовольствием спускала деньги на дорогую одежду, украшения и отпуска, не думала о больных детях и сиротах, зато заботилась о своих домочадцах. Да и отец тоже не всегда жил одной работой.
Восемь лет назад не стало Маши, и их благополучная, счастливая семья в миг окрасилась цветами горя, что не стираются годами. Маша сама лишила себя жизни и семейная аптечка, полная разноцветных таблеток на все случаи жизни, ей в этом помогла. Она не оставила записки – только боль и вопросы, на которые никогда не найдётся ответов. Иногда Женя вспоминал свой последний разговор с сестрой, хотел закричать себе, маленькому мальчику, что надо попросить её остаться с ним на ночь, уснуть в обнимку, не пустить, задержать рядом. Наверное, у родителей были такие же мысли, и они отдали бы всё, лишь бы вовремя остановить дочь.
Они жили горем и прошлым, которое невозможно вернуть. Мама