И пара геев мной увлечена.
Пою я всем, но вижу только вас.
Они лишь ряд свидетелей займут.
Я взглядом не пускаю ваших глаз —
И нашего блаженства не поймут.
Я голосом ломаю балюстрады,
Стоящие меж нами на пути.
Но кончился мотив и… точка маскарада.
Мы вновь чужие, «Можно мне пройти».
«Московская жара – и город на коленях…»
Московская жара – и город на коленях.
Пред солнца естеством вмиг чахнет все вокруг.
Трапеции у крыш погнулись в исступленьи,
Не излечить ничем глубокий сей недуг.
Сегодня и вчера потопы в Пакистане,
В Москве пожар и птицы срываются с небес.
Горят леса, и голубь в асфальтовом стакане
Вдруг рухнул в битум, счах, уже не ждет чудес.
Земля сошла с ума, меняясь полюсами,
И человек виной, виной, конечно, он.
В погоне за лихвой себя теряем сами.
Ну вот, теперь и мир ты выставил на кон.
Мухи
Отмахиваюсь от мух,
Отмахиваюсь от мук,
Отказываюсь от дел.
Кто смел, тот и погорел.
Пью тихенько я свой чай,
Осматриваюсь невзначай,
А вдруг где что упадет,
Моя то рука подберет.
Не нужно бессонных ночей,
Без них я куда бодрей,
Без них я спокойней, белей,
А так мне и веселей.
Бабах, а вот жизнь прошла,
Меня-то до корки прочла.
Хочу!!! Да уж поздно бежать,
Лишь пепел остался лежать.
«Очки в роговой оправе…»
Очки в роговой оправе,
За ними не спрячешь слезы.
И снять-то я их не вправе,
И не спасут от грозы.
В них выгляжу я глупее
Сквозь выпуклость толстых линз.
В них кожа моя старее,
Но вижу я в них карниз.
Я вижу в них, что не летаю.
Я вижу в них, что упаду.
Я знаю, я все это знаю
И быль из сознанья краду.
Очки в роговой оправе,
Как мне ненавистен ваш вид,
Я их разобью о гравий.
Плевал я на правил магнит.
Расправлю я пальцы к небу,
Ногтями упрусь в облака.
Да здравствует вечная небыль.
Жаль, что не крыло рука.
Музыке
Куда ты так резко
До сердца достанешь,
И рвешь, и терзаешь
Ты душу мою.
По крови гуляешь
Размашисто, чисто,
Легко и игристо
Тебя познаю.
Порывисто, быстро,
Ни с чем не сравнишься,
Грозой заискришься
Ты под чешую.
Любовница, злишься,
Когда не с тобой я,
Не знаешь покоя.
Все помню, пою.
Веласкес