Не расслышав ответа, Мизгирь встал и, пошатываясь, поплёлся в кладовую. На ощупь он поставил на полу подсвечник, валяющийся в проходе, зажёг свечи.
«Тень» хранила молчание. Глаза «тени» – два пылающих угля, – пристально смотрели на Мизгиря и ребёнка. Затем, наконец, молвила, тая стылую ненависть:
– «Знаешь, я уж было начал думать, тебе меня не удивить. Сколько лет мы сшиты друг с другом? Девять? Больше? Неважно. Важно то, что я ошибся и готов предстать перед тобой с аплодисментами, хотя, признаюсь, испытываю при этом несомненную долю беспокойства. Что за представление ты устроил, лекарь? Неужто рассудок твой истёрся окончательно? Впрочем, кто я такой, чтобы вмешиваться в твою работу? Давай. Ну же. Продлевай кошмар этого ребёнка, называя это спасением».
– «Каргаш».
– «Да?»
– «Иди на хер».
Каргаш кощунственно рассмеялся.
Мизгирь сел позади юницы, осторожно приподнял её тело. Скрестил ноги поверх девичьих тонких бёдер. Платье священнослужителя сползло на колени. Одной рукой Мизгирь обхватил юницу сзади. Теперь голова её безвольно клонилась ему на предплечье.
Быть может, он снова совершает ошибку.
Второй рукой Мизгирь поднёс к губам юницы последнюю багровую слезу. Сделал глубокий вдох. Когда он начнёт плести плетение, несчастная очнётся. Очнётся от кошмарной боли. Начнёт вырываться. Ему придётся держать её, держать и плести кудеса одновременно. Превозмогая боль от отдачи, разрушая шов Явиди на своём теле. Сокращая себе жизнь.
Приближая тот час, когда Нетленная заберёт его душу.
Но он устал. Невыносимо устал.
Значит, так тому и быть. Выбор сделан. Молочно-белые нити света завьются вдоль тела юницы, окрашиваясь в цвет ядовитой киновари.
3. Благота
Он выразительно замолчал, прервав рассказ. Внезапно налетевший порыв ветра, несущий в себе горечь горных трав, всплеснул подол одежды вилы. В долгих волосах заиграли нити золота.
Сгустилось продолжительное молчание. Благоте оставалось лишь с нарастающей тревогой ждать ответа вилы, усилием воли заставляя себя смотреть в переливающиеся цветом глаза. За время своего рассказа он обнаружил, что глаза вилы меняли цвет в зависимости от положения солнца.
Но не только глаза выдавали замешательство вилы. Она не двигалась с места и даже не пыталась больше слушать его душу, вытаскивая из глубины новые откровения.
И всё же Благота не удивился, когда вила обратилась к нему снова:
«Согласно поверьям, несмотря на свою возможную жестокость вилы дружелюбно относятся к обиженным и сиротам. Человек по имени Благота это знает, хочет этим воспользоваться. Но то, что Благота пытается преподнести виле – всего лишь слова. Далёкие, как звёзды в ночном небе. Не имеющие никакого отношения к нему самому».
– Звёзды и их расположение, – Благота покачал головой, выставляя вперёд флягу, – тебе ли не знать, что они влияют на будущие события. Слова, как и звёзды в созвездия, складываются в единую композицию. Указывают путь. Заставляют идти туда,