– Это где вообще? – уточнил я и зачем-то посмотрел по сторонам, будто надеясь увидеть столб с указателем.
– В Оренбургской губернии. Это больше, чем половина пути, – ответил Гидеон. – Ладно, может, и правда шпана местная. Там голод часто бывает, там народ и рельсы на металлолом разбирает, не то что товарняк с грузом.
– А сколько нам ехать-то?
– Если повезет, то неделю, – пожал плечами Гидеон.
– А может не повезти?
На мой явно риторический вопрос никто не ответил.
– А про Безумного машиниста слышали историю? – подал голос Стеча. – Которого напарник в котел сбросил, и он заживо сгорел? А теперь нападает на поезда, ищет обидчика своего?
– Это же не здесь было? В Петрозаводске? – всполошился Захар. – Или здесь? Его же до сих пор не изгнали?
– Не-а, но его давно уже не было, заказ в архиве, – ответила Банши, а потом, понизив голос, прошептала на ухо Захару: – Но он до сих пор бродит где-то вдоль ночных путей и ищет своего убийцу. Говорят, у того был протез и прозвали его Ржавая нога…у-у-у…
– Да иди ты! – беззлобно отмахнулся управляющий. – Я им заказ на десять тыщ, а они… Вы видели, сколько охраны с поездом? Пусть они не охотники, но с таким количеством стволов я даже против оборотня не побоюсь выступить.
– В этом-то и вопрос, —опять зевнула Банши. – Зачем столько охраны? Что они там везут, а? Непростые, видать, камушки. Я одно время работала на артель, там алмазы добывали, так и то столько бойцов никогда не бывало.
– Тьфу на вас! Как бабки на завалинке: если да кабы, еще бы вспомнили, как разрыв прямо в вагоне-ресторане открылся, и в жареного поросенка деймос вселился, – рыгнул Гидеон. – Выгружайтесь, будем моторку упаковывать. Стеча, пиво не забудь, оно само себя не выпьет.
Вроде дело-то раз плюнуть: подрулить, выровняться и закатить по укрепленным сталью мосткам уазик, подложить уступы и дополнительно закрепить цепями. А оказалось это не ничуть легче, чем бешеного мустанга в стойло загнать.
Дед взбунтовался. То тормоз заклинит, то колеса вывернет. Гидеон сразу сдался, пришлось мне. Аж вспотел, будто на права опять сдаю и, как в страшном кошмаре, не могу в горку с ручника тронуться. Либо глохну, либо откатываюсь.
Только машину ровно поставишь – не едет. Назад сдашь, чтобы раскачать, будто из снежной ямы, так колеса повернутся.
Поезд прогудел, оповещая о скором старте, что-то пробубнил женский голос со стороны вокзала. Почему-то во всех мирах это не меняется: что раньше, сколько на переездах под шлагбаумом ни стоял, что сейчас – ничего разобрать не смог. Вокзал – не театр, здесь трех гудков не будет.
Разговоры не помогли. Реально дед, как баран, уперся. Вроде и уболтал его, уже и на самых малых оборотах на мостки заехал, ан нет: чуть подвеска не вздыбилась, когда «буханка» буксовать начала.
Пассажиры вместе с пинкертонами уже погрузились. Их улыбчивые лица выглядывали в окна. Охрана высыпала на подножки и сейчас перекидывалась