Я бросил на женщину презрительный взгляд.
– Жить в постоянном страхе и ожидании Часа тишины? Так себе жизнь, леди Орриван.
Её улыбка превратилась в оскал.
– Всё лучше, чем твоя поганая жизнь, пёс Рингов. Вечное рабство, адская боль и никакой надежды… никакой надежды!
Она то ли зарыдала, то ли захохотала – зашлась всхлипами, задёргалась в конвульсиях и, пока я уходил прочь, всё продолжала кричать мне вслед:
– Никакой надежды! Лишь вечное рабство! Ра-а-а-а-абство!.. Лишь вечное-вечное рабство! Печати тебе не видать!..
Её истеричный голос вдруг начал ломаться, искажаться и стремительно меняться в моём сознании.
Меня выдернуло из воспоминаний двухсотлетней дваности, и я снова услышал:
– Печати тебе не видать, урод! Не видать!
Это был голос Питера Соло.
Он кричал откуда-то снизу.
Я мгновенно пришёл в себя, осознавая наконец, где нахожусь на самом деле. Я пришёл на пустырь у Гвардейской площади, чтобы встретиться с Питером Соло и вернуть Хлою с Дженни, а заодно воздать ублюдку за их мучения.
И чтобы перехитрить Питера, я надел Печать на палец. Питер же от страха атаковал меня и швырнул в воздух гравитационным эргом. Я взлетел над площадью и резко окунулся в собственные воспоминания… всего на мгновение…
Это мгновение прошло, и по всем законам физики меня ждало падение.
***
Тело потащило вниз, с теми же обломками камней, поднятыми вместе со мной.
Не было сомнений, что Питер собирался зашибить меня о землю, после чего снять Печать с пальца. Почему-то я нисколько не сомневался: именно это он и сделает.
Хотя вряд ли такой расклад его морально удовлетворит.
Наверняка, он планировал забрать Печать, продемонстрировав силу, пока я ещё жив, собирался истерзать меня до полусмерти и желательно при свидетелях – Хлое и Дженни.
В столь принципиальной схватке Питер не стал бы торопиться. Он слишком любит пафос. Наверняка, ублюдок уже не раз прокручивал в воображении, как унижает меня перед всеми.
Теперь главное, не допустить, чтобы это случилось на самом деле. В голову пришёл только один вариант спасения – безумный во всех смыслах. Но хуже, чем есть, я вряд ли себе уже сделаю.
Падая, я вытянул руку вбок.
Ту самую руку – правую, где на указательном пальце блестела Печать с вороном. Ладонь жгло болью, и казалось, что не только моя кожа, но и металл перстня плавится, сочась жаром.
А ещё мне показалось на секунду… всего на мгновение… что Печать подарила мне кодо, буквально крохи. Но мне и этого хватит.
Как только пальцы коснулись стены, вдоль которой я падал, мой полёт чуть замедлился, и все крупицы кодо, что во мне были, я использовал на легкий гравитационный эрг.
Ладонь прислонилась к кирпичной поверхности, я поджал под себя ноги, поворачиваясь в воздухе и наступая на стену, а потом сразу же оттолкнулся от неё рукой.
Я сделал всё