– Не стреляй, – крикнул Захар и, подскочив к поляку, ударил кулаком в глаз, – тот рухнул без сознания, – сыми с него пояс, свяжи ему руки сзади, приказал он Мите! Тот кинулся исполнять, беспрекословно, признавая в такие моменты в своем друге главного.
Девчонки в страхе смотрели на них, сидя на земле и обнявшись, вцепившись одна в другую. Пыр улыбнулся им, сказал ласково:
– Здорово живете, девоньки! Не пужайтеся милые! Теперя вас никто не тронеть! Напротив, защитим, ежели чего! Вас как кликать-то?
– Маруся, – настороженно произнесла одна, та, что была посмелее и постарше, – а сестрицу мою Глашей кличут.
– Ну вот-то и лады! Вот, шо девицы, мы сами казаки с отряда боярина Андрея Алябьева, воеводы Нижегородского, посланные им у дозор, дабы дознать много ли в городе пшеков, ляхов стало быть?
Маруся, небольшого роста, большеглазая красавица с высокой грудью, выступающей под белой, отороченной куньим мехом свиткой быстро успокоилась и теперь отвечала толково:
– Гусары польские вчера пришли, сотен пять, али боле! Нам батюшка сказывал. Он нам и велел до срока схорониться в лесу, а то ведь напьются и насильничать станут, как в воду глядел! Мы с Глашей костерок запалили, дабы погреться. Гусары по дыму нас и сыскали.
– Батюшка ваш, чай с мастеровых, – вступил в разговор Дмитрий, приглядываясь к девушкам.
– С чего ты узял, – удивился Захар?
– А с того, шо око в меня острое, потому и в дозор послали. Были бы боярышни, либо дворянки, так тем вообще с терема со своей женской половины и ступить нельзя! Им и мужиков до свадьбы зрить не полагается, а вже гуторить с ими и подавно! Они бы тогда, вытащенные со свого терема, яко с реки рыбы, токмо бы молчали, да очами хлопали! Были бы купецкого звания, так попышнее бы гляделись, да и одежкой побогаче! Хотя одежку-то и другую одеть недолго, только к чему? Ну и не крестьянки, сие точно, те как-то простоватей, что ли, да и одежка была бы иная. Вон полусапожки да поневы (юбки) добротные, стало быть, из ремесленных.
– Верно молвишь, батюшка наш мастеровой, гончар, мы посуду делаем, – произнесла, наконец-то и Глаша, поправляя на своей головке съехавший на бок плат. Она была двумя годами моложе сестры (тринадцатилетняя отроковица) и не успела еще расцвести в полную меру своей девичьей привлекательности.
– Вот шо, девицы-мастерицы, – серьезно произнес Захар, – мы ноне до своих возвертаться будем, сего выползня гадючьего, ляха с собой заберем, воевода наш его вже поспрашаеть, как надоть. А, вам выходить с нами итить! Сего допустить не можно, дабы кто через вас прознал, шо мы ноне пшеков, ляхов, стало быть, атаковать станем!
Девушки пошли без разговоров, гуськом за идущим впереди Пыром, позади них ковылял поляк со связанными руками, замыкал шествие Дмитрий.
Коломенский сговор
После