Я замираю, гадая, стоит ли мне туда идти.
Можно просто остаться здесь.
Посмотреть на реакцию людей, когда судья примет решение, – тогда сразу станет понятно какое.
Адэйр стоит передо мной как вкопанная. Ее глаза опускаются к носкам моих балеток. Там, подрагивая на легком ветерке, лежит черное перо. Желание на вороньем перышке.
Знак.
Этого хватает, чтобы подтолкнуть меня. Я поднимаю его, прячу на будущее в лифчик.
Проход забит толпой круглопузых, фермерского откорма, мужиков. Я пытаюсь протиснуться вперед, но меня отталкивают локтями. Младший Мэддокс подпрыгивает от удивления. Удивлен, что я еще не внутри? Или что посмела коснуться его? Я не уверена.
Только начинает казаться, что людское море разойдется, чтобы пропустить меня, как я понимаю, что они дают выйти моему кузену Уайту.
Невнятные ругательства разлетаются от тети Вайолет, когда Уайт выводит ее из двери. Из носа у нее текут сопли. Дыхание запятнано болезненно сладким запахом виски.
– Я справлюсь! – Уайт машет мне, давая знак не пытаться помочь.
Ему не удается провести тетю Вайолет и на три фута от двери, когда тетю начинает рвать. На какой бы жидкой диете она ни сидела последние пару недель, все выпитое расплескивается по каменным ступеням.
Разошедшиеся люди снова слепляются вместе, и я проламываюсь сквозь них, пока они не заблокировали вход. Голоса затихают. Но не из-за моего появления – одновременно из боковой двери выводят ответчика.
Самодовольный и не в наручниках, Стоун Ратледж заходит с тщеславной ухмылкой на лице и широко расправленными плечами.
Его темно-синий костюм гладкий, будто прямиком из серии «Далласа». Мерцающие золотые запонки подмигивают с краешков накрахмаленных белых манжет. Небесно-голубой галстук, наверняка шелковый и импортный, туго затянут вокруг шеи. На коже с багамским загаром, как всегда, яркий румянец от многих лет пьянства. Это высокий худощавый мужчина с суровым лицом – будто все эмоции от него отхлынули, и остался только кусок льда. Он устраивается на стуле ответчика, будто ленивый король. Сахарный король этих мест – прозвище, которое он унаследовал с сахарными плантациями. Будто это делает его подходящим на роль мэра города.
Суд – все равно что венчание в церкви; за кого ты – ясно по тому, на чьей стороне сидишь. Несколько человек на нашей, и все остальные – на другой. Вот только всех остальных тупо слишком много, чтобы уместиться на одной стороне, так что они против воли выплеснулись на нашу, хоть и на пару рядов за нами, чтобы никто не перепутал. И все здесь теснятся, будто огромные сиськи Ванды Трэвис в ее крошечном лифчике. Места нет, чтобы даже вздохнуть.
Прямо за Стоуном – его идеальная семейка. Женушка Ребекка Ратледж со своими идеальными завитыми волосами и в пудрово-розовом костюме от «Шанель» сидит со вздернутым вверх носом, будто уловила какой-то неприятный запах. По