Дождь с неистовой силой обрушился на землю, словно все собравшиеся вместе тучи опрокинули воды свои из глубинных недр. Всё сопровождалось яростными раскатами грома и сверканием молний. Огненные змейки плясали по небу то тут, то там. Марина вспомнила, как мать ей рассказывала сказку о царе небес, который громыхал на своей колеснице, пуская огненные стрелы на грешную землю. «Почему он не пустит в меня свою стрелу? Ведь я грешница, большая грешница!» – думала Марина, рассматривая пузыри на лужах, что образуются от падения дождевых капель. «Этот дождь надолго. Видишь, какие пузыри», – вспомнились слова матери, когда она ещё девочкой вместе с ней попала случайно в такой же ливень. – «Бедная моя мамочка, Саша, Оля! Я скоро буду с вами! – перебирала мысли Марина, не вытирая слёз. – Зачем их вытирать, если я и сама не разберу, где слёзы, а где дождевая вода».
Она шла, не торопясь, вдоль пятиэтажного дома по асфальтированной дорожке, залитой дождевой водой. Её белокурые длинные волосы свисали с намокшей головы. Тонкое платье прилипло к телу так, что девушка казалась прекрасным изваянием скульптора, который долго трудился, создавая свой шедевр.
Кто-то, живущий на первом этаже, громко постучал в дребезжащее стекло окна. Она вздрогнула, повернула голову и увидела изумлённые глаза мужчины. «Кто он? И что ему нужно?» – не переставая всё так же медленно двигаться, думала Марина. А дождь всё лил, будто смывая с молодой женщины все грехи и изгоняя мрачные мысли…
Марина тихонько зашла в квартиру и проскользнула в ванную комнату, чтобы надеть сухой халат.
Дети, услышав мамины шаги, выбежали из комнаты, приговаривая: «Мама пришла, мама пришла». Обхватив её ручонками, они уткнулись ей в подол халата. Взяв Олежку и Ксюшу за руки, Марина повела их на кухню. Разогрела остатки обеда, накормила детей.
– Может мне помочь тебе чем? – спросил вышедший из комнаты Руслан, стоя в проёме кухонной двери.
– Нет, – коротко ответила Марина. Немного помолчав, добавила, – спать будешь в маминой спальне. Не трогай меня сегодня.
Усевшись в своей комнате на диван, она усадила детей по обе стороны от себя. Марина гладила им головки, расчёсывала волосы, целовала, а сама беззвучно плакала. Дети своими ладошками вытирали по очереди её слёзы.
Взглянув на часы, она перестелила детям постельки, любовно разглаживая каждую морщинку на простынях и наволочках. Уложив детей спать, вышла на балкон, сняла с кронштейна бельевую верёвку. Проходя мимо спальни матери, остановилась, прислушалась. «Храпит – значит, спит», – подумала Марина о роковом госте и на цыпочках вернулась в комнату.
Она аккуратно выдвинула ящик стола, достала школьную тетрадь в клеточку и шариковую ручку. Немного подумав, написала: «Танечка! Прости меня, пожалуйста! Жить, как прежде, я больше не могу, а жить по-другому они мне не дадут». Марина вырвала листок из тетради, положила его назад в стол. Она подняла журнальный