quisiera llorar y sacarme
de adentro tus besos tu cuerpo…2
С одной стороны воротами служила пыльная арка, увитая чахлым виноградом. С другой – пара пустых ящиков. Невысокий пацан, откликнувшийся на зов матери, похоже, играл в этом бедном квартале Буэнос-Айреса лучше всех. Приняв мяч на грудь, он легко переместил его с разодранной коленки на голень. Плавно обойдя соперника, мальчик вдруг виртуозно и сильно послал мяч меж двух ящиков.
– Го-о-о-ол!
Одна группа мальчишек бросилась обнимать страйкера3, другая же понуро стояла у ворот, перекатывая мяч.
На столицу Аргентины меж тем спускалась теплая октябрьская ночь.
– Зря ты так с ним, Далма. – Диего, отец мальчика, в честь которого и был назван малыш, осторожно обнял жену за плечи.
– После той вашей с ним поездки в Мексику он совсем свихнулся на этом футболе, – нервно высвободилась она из объятий. – Знаешь, он даже спит с этим дурацким мячом в обнимку. Так наша малышка Мария спит со своей куклой! Возраст-то у него уже не тот, чтоб с игрушками спать!
– Ну, он все же еще ребенок. Десять лет, чего ты хочешь?.. Я, кстати, вчера разговаривал с Антонио Лабруна, директором школы.
– Да знаю я Антонио! – все еще раздраженно бросила Далма. – И что?
– Ну, он сказал, что… в общем, в учебе наш парень совсем плох…
– Вот-вот!
– А зато в футболе, – продолжал отец, – он очень хорош! Гениален! Антонио хочет его в школьную команду к старшеклассникам. На городские соревнования. Ты ведь помнишь, как его тюкали в школе год назад? Как цыпленка! За то, что он два движения с мячом не мог связать на спортивных уроках. А сейчас…
– …А сейчас наш парень превзошел самого себя, пиная глупый мяч на улице! – В голосе ее чувствовалось разочарование. – Лучше бы основными предметами занимался усерднее. Да еще ты ему потакаешь…
– Ну не волнуйся так, Далма! Все обойдется. Наш парень добьется своего. Он еще станет героем Аргентины, вот увидишь!
Далма хмыкнула, а Диего, увлекшись, продолжал невзирая на сарказм во взгляде жены.
– Нам, рабочему люду, нужен футбол! Он нас… освобождает! Он поднимает настроение, дает пищу для вечерней болтовни за стаканчиком вина. Кстати, позволь-ка мне открыть бутылочку на ужин?! Это все ж лучше, чем ворчать и хмуриться. А науки сами к Диего придут, с годами. Уж читать и писать-то он научится.
– Хорошо бы еще, если б научился считать. – Опять хмыкнула мать. – Чтоб не как его отец был, у которого и считать-то почти нечего в карманах! Да и болтаешь ты как на митинге о своем футболе. Футбол его освобождает! Тьфу! Чуть не заснула!
– Ладно, ладно, я поговорю с ним. – Диего ретировался, поняв, к чему клонит Далма.
В этот момент Диего-младший, невысокий для своих десяти лет крепыш, весь в пыли, сияя глазами, косолапо ввалился в дверь. Левой рукой он крепко прижимал к себе черный мяч.
– Пап, пап, мам! Пять – три! Во как мы их! – Взгляд мальчишки был полон ликующей гордости.
– Ты же сказал: до первого гола… – Мать недовольно нахмурилась. – Ужин дважды грела!
– Да, я вкатил им четвертый, а потом,