Она спокойно выдержала его взгляд, и спросила:
– Что же вы слышали?
Чернота её зрачков была ослепительна.
– Кто бы, что бы ни говорил, – заметила Ланская, не дожидаясь ответа, – вы ни о ком не услышите от них правды. Если их слова и характеризуют кого-то, то, скорее, их самих. Таня, – позвала она одну из официанток, – сколько с меня? И покорми, пожалуйста, наших голодающих, им скоро опять на репетицию.
Подкрасив губы, Ланская простилась и ушла.
– Молодец она, – с завистью смотрела ей вслед Артемьева, – уважаю таких женщин. Надо уметь держаться в любых обстоятельствах. А я не умею, и страдаю за это… Звание дать ей хотели, но теперь управление её документы придержало. Красивая, умная, талантливая актриса, влюбилась в «старый пень», которому грош цена в базарный день, терпит унижения, репутацию испортила… И замуж за него готова пойти, если б ему развод дали.
Галя взяла из рук официантки тарелку с солянкой, похлебала жидкость, и отставила её в сторону.
– А я, если б заранее знала, что это такое, никогда бы замуж не вышла. Два года прожила с мужем. Измучил он меня своими подозрениями, всю мне меня объяснил, и выхожу я, Сережа, по его мнению, гадина гадиной. Ну, как ему, бедненькому, с такой жить? А ты не женат?
Троицкий отрицательно покачал головой.
– И не делай этой глупости. А то попадется тебе такая, как я, например. Сколько ты ей ни будешь вдалбливать, что она дрянь и недостойна тебя, и что ты один за её счастье бьешься, она всё равно своим умом будет жить. Наплачешься тогда… Нет, будь я сейчас свободна, ни за что бы замуж не вышла.
– А зачем? – спросил он угрюмо, будто у себя самого.
– Что зачем? Замуж? – Галя даже не нашлась сразу, что ему ответить. – А любовь? А семья?
– Если любовь, при чем тут семья? – сказал он вдруг резко, с ожесточением.
– Значит, по-твоему, семья не нужна?
– А зачем она?
– Как же – семья!
– Государству выгодно, чтобы ты был свободен и со всеми потрохами занят в производстве, а не забивался в свой семейный мирок. Тем более, что все мы – одна семья, – сострил он опять с непонятным ей ожесточением.
Пообедав, они вышли на площадь и, дойдя до балюстрады, венчавшей каскад пересохших фонтанов, остановились.
– Сейчас мне пишет, что я нарочно якобы ничего не делаю, чтобы устроить его здесь на работу. Будто бы для того, чтобы одной здесь развлекаться… А какие у нас развлечения – репетиции да сплетни, а скоро начнутся выездные… А тут дороги ужасные… Чувствуешь, листья жгут?
Галя втянула в себя горьковатый воздух и закрыла от удовольствия глаза.
– Что ты намерен делать?
– Ничего. Ждать главного.
– Главный не будет из-за тебя ссориться с Книгой. Слушайся меня, иначе так и останешься для них смутьяном. А таких не любят. Здесь не принято, чтобы молодой артист имел свое мнение. Всегда