Но я решила не сдаваться. Я стала извиваться, как кобра, преодолевая холмы по очереди сантиметр за сантиметром, и через пару минут юбка была натянута на бедра и даже застегнулась. Но тут, посмотрев в зеркало, я узрела масштаб бедствия. Юбка, натянутая чуть выше своего нормального положения, не прикрывала трусы.
Я стянула ее вниз, но любое движение ноги вперёд снова задирало ее вверх, обнажая желтоватую ткань на промежности.
Чёрт! Проклятье! Совсем забыла их вчера постирать! – ругала я себя, глядя в зеркало, – но кто же знал, что они будут торчать.
У меня были ещё одни трусы, в красный горошек, но они решительно не сочетались с миниюбкой, из под которой они как бы невзначай должны были выглянуть во время танцев.
Я была в отчаянии. К удовольствию матери мой эротический протест сегодня не состоится.
Я сняла с вешалки мою дежурную салатовую юбочку, коротенькую, расклешенную, но катастрофически не модную. И тут же обнаружилась вторая проблема. Под нее не подходила белая просторная сорочка. Совсем. Никак. Из всего моего убогого гардероба с салатовой юбкой можно было сочетать только розовую обтягивающую футболку с надписью Sex Pistols. Обтягивающую! То есть все, собравшиеся сегодня за столом на моё восемнадцатилетие, приехавшие с разных концов Москвы, притащившие своих друзей и сыновей, увидят, что я абсолютно плоская!
Кошмар! Катастрофа! Позор вселенского масштаба.
Хотя, с другой стороны… А кто там собрался? Мамины подруги? Им по барабану. Отчим и так в курсе. Его друг? Так ему за сорок, а поэтому плевать на любые сиськи. Остаётся этот прыщавый дрищ. И я из-за него буду переживать по поводу одежды?!
Я уверенно нацепила салатовую юбку, надела футболку, распустила волосы, подкрасила губы и как Афродита из пены выплыла из коридора в большую комнату.
Моё появление произвело на гостей чрезвычайное впечатление. Материны подруги восторженно заахали, мать, не увидев на мне ненавистной миниюбки, удовлетворённо заулыбалась, отчим закурил, а в глазах его друга загорелись пошловатые огоньки. По лицу обалдевшего Феди я поняла, что его озабоченный мозг, увидев мои голые ноги, влюбился в меня со всей присущей ему безнадежностью.
Я осталось довольна произведенным эффектом и села за стол на свободное место, которое по иронии судьбы оказалось аккурат напротив Феди. Друг отчима тоже оказался напротив, но чуть левее.
Отчим демонстративно взял в руку рюмку, словно это был серебряный кубок из коллекции Ивана Грозного, и встал.
– Позвольте мне как другу, как старшему товарищу нашей всеми любимой именинницы сказать несколько слов… Валерия, ты расцветала у нас на глазах и превратилась в красивую, сексуальную молодую женщину. Но одной