Я кивнула.
– Ну, это ерунда, туалетов у нас много, – добродушно произнёс Макс.
Мне стало так легко… Легко и спокойно оттого, что любимый человека принял меня с моими недостатками, что теперь мне не нужно будет ему врать, что он знает о моей проблеме и нам вдвоём легче будет с ней справляться. Я чувствовала сильную моральную поддержку с его стороны, хотя он ничего особенного и не сказал.
У школы стояла гигантская толпа: учителя, три одиннадцатых класса и бессчётное количество первоклашек. Одиннадцатые классы были разодеты в такие наряды, а девки были с такими причёсками, что я в своею юбке, сорочке и с распущенными волосами была больше похожа на нищенку, пришедшую просить милостыню.
– Митрофаниха, как тебе удалось такой маленький кусочек ткани натянуть на такую гигантскую жопу, – с порога накинулась Орловская, показав пальцем на мою юбку. Еще бы, она увидела меня рядом с Максом, и ревность мочой ударила ей в голову.
– Ну ты же натянула этот балахон на своё вымя, – кивнула я на её обтягивающую водолазку.
– Этот балахон стоит, как вся ты и еще эта твоя спортивная сумка, с которой ты припёрлась. Ты бы еще туристский рюкзак прихватила! – крикнула Орловская, и столпившаяся вокруг неё челядь подобострастно засмеялась.
Я решила на этом кончить обмен приветствиями и стала искать в толпе Серёжу. Но он нашел меня сам.
– Лера, классно выглядишь, – он подошел ко мне сзади и положил руку на плечо.
– Спасибо… – я опустила глазки.
Классы построились перед школой большим квадратом. К микрофону вышел бородатый и не вполне психический здоровый директор и высокомерно толкнул глупую речь. Потом выступили некоторые учителя. А Мальвина, прощаясь с нами, с «кусочками её сердца», которые она «с трепетом отрывает от своей души», даже пустила слезу. Всеми любимый старик Эдуардыч тоже хотел выступить, но завуч ненавязчиво оттеснил его от микрофона, потому что физрук был уже в изрядном подпитии.
Первоклашку с колокольчиком нёс, естественно, Макс. После прощального ритуала все прошли в актовый зал. Учителя воссели за длинный стол перед сценой, а одиннадцатые классы расположились в зрительном зале, из которого были убраны стулья. Каждый класс по решению педсовета должен был продемонстрировать творческий номер, символизирующий любовь к школе и скорбь от расставания с педагогами. Но так как классным руководителем у нас был Эдуардыч, предпочитающий педсоветам заседания винного отдела универмага, наш класс узнал об этой педагогической задумке только сейчас.
Пока ученики 11 "А" и 11 "Б" классов пели песни и показывали сценки из школьной жизни, мы пытались решить, а что же продемонстрировать нам. Кроме откупоривания бутылки вина без штопора и метания с четвертого этажа наполненных водой презервативов, ученики нашего класса не знали никаких номеров. Когда настала наша очередь, мы построились в три шеренги и стали ждать чуда. Но землетрясения в девять баллов, цунами на Москве-реке или извержения вулканов