«Ну, а те двое?»
«Придется списать их в расход. Ну и черт с ними. Мне хотелось испытать на прочность тебя, а не этих дурней».
«Я не хотел никого убивать», – сказал я.
«Все равно придется. Скажу уклончиво: постоянных бонусов я тебе не обещал. Помнишь тот случай в Чернолесье? Мой гуманизм имеет границы. Третий бой будет уж точно не понарошку».
Я облизнул сухие губы.
«Вот и живи с этим, – сказал Гройль. – И да: ты будешь жить долго, дружок. Я не отпущу тебя так скоро. Игра не закончилась. Именно поэтому…»
Вдалеке раздались сирены. Наверно, пассажиры все же вызвали полицию и скорую. Должно быть, голос внутри моей головы тоже это услышал.
«Именно поэтому, – продолжил он, – я тебе помогу. Я сотру информацию о тебе с видеокамер… и из памяти очевидцев. Тебя не было в этом автобусе. Полиция ничего не заподозрит. Я обеспечу тебе безнаказанность. Моральная сторона вопроса тебя не слишком волнует, не так ли? Ты же умный мальчик?»
Я не ответил.
Просто выбрался из автобуса через заднюю дверь. Водитель даже не посмотрел в мою сторону, а пассажиры-беглецы, скорее всего, и вправду ничего не помнили. Кто-то попробовал заговорить со мной, я не стал отвечать. По раскисшему газону побрёл прочь от дороги, подальше от фонарей, в сторону жилых кварталов. Никто меня не преследовал. Даже чёрный туман куда-то убрался.
Вдали светились огни. Там были живые люди. Мне хотелось поскорее увидеть нормальных людей.
И я хотел домой.
Я шел пешком минут двадцать и успел промочить ноги. Спустился в метро на «Звездной». Постоял на платформе, неотрывно глядя на свои грязные кроссовки, пока тяжелые двери в стене внезапно не разъехались передо мной и я не вспомнил, что поезд прячется там, за этими дверями. Вошел в вагон и плюхнулся на диван. Поезд помчался сквозь тьму.
* * *
Что это было? – думал я. И почему это опять происходит со мной?
Сегодня я в одну секунду мог убить двоих. Адская тьма извергла из себя сразу двоих посланцев и отправила их ко мне, вооружив тем, что под руку попало.
Что оставалось делать?
Безнаказанность, – сказал мне Гройль. Мне обеспечена безнаказанность. Я же умный мальчик и должен понять: это снимает сразу множество вопросов.
Безнаказанность отменяет все правила.
Можно убивать. И не только двоих кромешных тварей, которые хотели размозжить тебе череп, пусть и не по своей воле, – а вообще всех, кто на тебя не так посмотрит. Можно брать всё, что тебе понравится. Всё и всех. Можно врать и предавать. А для гарантии можно задвинуть свою совесть в самый дальний, самый темный уголок сознания, в корзину, куда сваливают всякий ненужный трэш перед тем, как удалить его окончательно.
Нельзя только одно. Нельзя никому рассказывать об этом. Нельзя говорить правду даже самому себе, иначе совесть проснётся… и вытащит тебя из зоны комфорта.
«Правильно мыслишь, – похвалил голос в моей голове. – Если совесть