Володька, в конце молитвы повысил чуть свой голос и проговорил: «… Отца и Сына и Святого духа, аминь!» А сам подумал: «Господи, пронеси меня, чтоб мамка перед обедом не рассказала о моём прегрешении, а после обеда я постараюсь смыться» – и уже вслух, ещё раз – «Аминь!»
Но семья после молитвы села, как ни в чём не бывало, и заработала ложками. Ели смачно, всё своё внимание уделяя ароматному борщу.
После борща мать Володьки, с молодой невесткой, уже беременной, Катей, и малолетней сестрой Володьки, Тамарой, собрали миски и ложки, чтобы помыть их и приготовить для каши. Можно было после борща миски не мыть, если бы каша была заправлена жаренными шкварками. Но каша на сей раз пшённая, приготовленная с молоком. Пришлось сполоснуть.
Получился небольшой перерыв и Володькина прабабушка Парасковья, еще дебелая для своих лет, женщина, с красным ожерельем на шее, заговорила —
– А твой правнук, Никанор, пошел в тебя! … ишь озорничает уже в эти годы —
Володька покраснел, как-то съёжился и постарался задвинуть голову в плечи. Но не получилось.
Прадед Никонор, почти столетний мужчина, совсем лысый, но с крепкими зубами, способными перекусывать не сильно толстые ветки вербы, озорно улыбнулся в седой пышный ус, подмигнул Володьке и ответил —
– Да, было дело! А ты что хотела? – Чтобы я в свои годы бабой стал? – немножко помолчал и добавил – дайте парню спокойно пообедать. – И второй раз подмигнул Володьке. У Володьки отлегло от сердца. – Есть защитник!
Пока семья кушает кашу, а после каши полагается ещё что-то попить, мы расскажем про необыкновенный случай деда Никонора.
В прошлом году, как раз в это время дед Никанор пришёл к соседней леваде и залез на молодую раскидистую вербу, чтобы срезать пару веток для черенков кнута. Верба была раскидистая и ветка на которой сидел дед Никанор нависала над водой копанки.
К копанке пришли четыре женщины разного, но продуктивного возраста искупаться. Дед всех их знал. – Дальние соседи. Он хотел их окликнуть, чтоб засвидетельствовать своё присутствие, но одна из молодух уже разделась и дед Никанор ахнул! – Старый, а туда же! В груди заколотилось сердце! – «Фу ты, чёрт возьми, как будто я баб не видел! – А колотится зараза!» – проговорил своей душой дед и остался на ветке вербы невидимым.
Конечно он с мужским интересом рассматривал выточенные гениальным резцом женские тела и душа его млела. Но одно, самое интересное и самое молодое тело было в углу копанки, а проклятая ветка вербы, самая пушистая, закрывала его.
Так повелось, что недоступное и есть – самое интересное. Поэтому дед Никанор, после нескольких минут обозрения, вдоволь насладившись красивыми пропорциями, потерял интерес к трём доступных глазу гуриям, решил поставить главную точку наслаждением четвёртой красавицы, закрытой проклятой веткой!
Деду захотелось