Эпизод не выдуманный.
РОЖДЕНИЕ МУЖИКА
Саша шёл за добычей. Винтовку, и к ней патроны оставили красноармейцы, ночевавшие в их доме, когда гнали немецких солдат обратно в Немецию из Украины. Саше четырнадцать лет с маленьким хвостиком. Винтовка тяжёлая, в магазине пять патронов.
В доме хлеба не было вообще, а картошку ещё не сварили. Саша пошёл голодный. Он рассчитывал, что через пару часов принесёт подстреленную утку и вся семья будет пировать.
Не нужно удивляться. – Шёл 1944-й год. Война вытянула все соки не только из Сашиной семьи. Голодны были все. А воевать ещё целый год!
Место охоты находилось километра за четыре от Сашиного дома, и за полкилометра от конца села. Вначале рос небольшой лесок. За леском раскинулось тоже небольшое болото, заросшее местами камышом, осокой и многолетним кустарником. Было и открытое зеркало воды.
Вначале Сашу встретил дед Юхим. Он привязывал верёвкой доску к своему забору. Гвоздей не было.
– Куда, вояка, идёшь так рано?
– Попробую уток пострелять. – Если что, то мамка юшку сварит.
– А попадёшь из винтовки? – Это не дробь, а одна дробина, хоть и большая.
– Не знаю… как кости лягут. Вообще, то я попадаю за тридцать метров в диск диаметров в пять копеек.
– Ишь ты! А знаешь, что сейчас они гнездятся – утки то, несут яйца, чтоб вырастить утиное потомство. Охота то запрещена!
– Дед Юхим, кто её запрещал?! – Идёт война! – Выживать то надо! – Вон людей сколько погибает, а вы мне за утку!..
– Так – то оно – так! Ладно иди… Мать то знает куда ты ушёл.
– Нет, она ещё спала.
– Не хорошо… где искать тебя? – И дед Юхим махнув рукой, начал привязывать доску.
Последний домик с чернеющими окошками стоял без забора. Там во дворе, наклонившись что-то делала тридцатилетняя Ганзя. Она приехала из Киева в начале войны к своей престарелой, хромой на одну ногу матери. У матери уцелела корова. Ганзя увидела Сашу с винтовкой и выпрямилась. Юбка с одной стороны у неё было подоткнутая и показывала красивую, упитанную, почему-то очень розовую ляжку. Саша взглянул, вздрогнул, в душе покраснел, опустил глаза и хотел пройти мимо.
– Нехорошо, вояка! – сказала Ганзя – хотя бы поздоровался!.. А то идёт и не глядит. Может молочка зайдёшь… правда хлеба нет, но я какие-то блины испекла. – Услыхав про блины и молоко у Саши потекли слюнки.
Он бы с удовольствием зашёл, но взрослые мужики, и солдаты, рассказывали, что после блинов, а именно там и тогда – когда и где мужиков нет, хоть катком покати – нужно совершать ещё кое какие действия. Вот этих действий Саша и боялся. – В диковинку ему!
– Спешу, может в другой раз – и он пошагал быстрее.
– Ну уж в другой раз ты от меня не отвертишься – вдогонку, но тихо сказала Ганзя! – Недаром мою мать в селении ведьмой называли!
А что? – Парень