Мне становилось тошно от этой мысли. Блевать хотелось, больше ничего. Прижимал к себе трясущуюся девчонку, а меня самого колотило от жуткой боли внутри и адреналина.
Эта злоба застилала мой разум. Никому не нужные жалость и малодушие ещё мне аукнутся, я даже не сомневался, но я всё сделал правильно, отобрав Софию у мною же натравленного насильника – решено и не обсуждается.
6. Данияр
Меня всегда раздражали женские слёзы. Настоящие даже сильнее, чем напускные. Пусть меня лучше пиздят толпой, чем смотреть и слушать, как женщина плачет. Особенно когда ты ничего не можешь сделать, чтобы это прекратить, ничем не можешь помочь.
София ревела всю дорогу так, будто её отымела рота солдат. Я слушал этот скулёж, пытаясь абстрагироваться, но ни хрена не выходило. Её завывание било по нервам, резало без ножа самую мою душу, которая, как выяснилась, у меня всё ещё была.
Я не хотел её жалеть, потому что мне не было её жаль. Там, в траве, когда на неё навалился боров Митяй, да, что-то дрогнуло, но сейчас Софию никто не трогал, у неё просто нервы сдали, и меня это так бесило. Я ничего не мог сделать, чтобы заткнуть её, и от этого бессилия был готов завыть сам.
Блять, не день, а полное дерьмо!
Чтобы отвлечься от безутешной Софии, я сосредоточился на её папаше. Как долго мне его ждать? Сам придёт за дочкой или начать искать его, чтобы до него снова вперёд меня не добрались? Второй раз Никитину не может повезти, потому что никакого везения не существует.
Рука по привычке потянулась к цепочке на шее, на которой висело два кольца. Одно моё обручальное – носил на шее не потому, что вдовец, потерять боялся или повредить. Был случай, что перстень лопнул, когда кулаком одного типа приложил. Второе – перстень Никитина, который я нашёл рядом с телом Эльвиры.
Этот пидор так спешил, что обронил его на месте преступления. Вот так кольца и теряют, так что я лучше на цепочке поношу. Снять её с меня смогут только с мёртвого, а если так, то мне уже ничего не будет нужно, даже последней памяти о том, что я был чьим-то мужем.
В минуты раздумий я любил перебирать что-нибудь в руке. Иногда это были чётки, но чаще я перекатывал между пальцами перстень Никитина. Думал я много и часто, от этого рисунок на перстне немного стёрся и обезличился.
Как я не пытался, не мог игнорировать плачущую девушку, хоть тресни!
– Прекрати скулить, бога ради! – рявкнул я на неё.
Она вздроргнула, будто я ей врезал, но постепенно её всхлипы стали редкими и тихими, без завывания. Я с облегчением вздохнул, на самом деле испытав его.
– Куда мы едем? Куда вы меня везёте? – тихо спросила девушка.
Может, сказать ей что-то утешительное, чтоб заткнулась и не действовала на нервы? Только вот успокоить Софию мне было нечем. Я так и не решил, что с ней делать дальше, потому что не рассчитывал, что придётся её к себе домой везти.
Куда селить-то её? Запереть бы в клетке какой, только не было у меня клеток. В подвал бросить, как пленницу? Там её мои орлы и выебут толпой. Выделить