Татарин. Helga Duran

на травму, если бы не была физически и эмоционально измотана. Всё вкупе убивало меня, поэтому каждая минута ожидания казалась пыткой.

      Наконец, в кабинет вошёл мужчина. Он был в белом халате и шапочке, на лице маска, поэтому я решила, что это врач.

      – Как дела, София? – поинтересовался он.

      – Нормально, – бесцветным голосом ответила я.

      – Сейчас я сделаю тебе укольчик и отпущу, – пообещал он, начав греметь чем-то на столике с инструментами.

      – Что за укол? – без особого интереса спросила я, наблюдая, как мужчина распаковывает одноразовый шприц и достаёт из кармана ампулу с лекарством.

      – Обычное обезболивающее, – пожал плечами он, набирая лекарство в шприц.

      – Не нужно, пожалуй, – отказалась я, решив, что и так пройдёт.

      Уколы я не очень любила. Главное, что кость цела, а синяки от пальцев Данияра сойдут со временем.

      – Не мешай мне лечить тебя, София! – настойчиво сказал врач и подошёл ко мне. – Так нужно!

      Я поймала его взгляд, и он мне не понравился. Какой-то нездоровый блеск в его глазах заставил меня насторожиться. Уже утро, персонал после ночной смены вялый и раздражённый, как и я, а этот мужчина подозрительно бодр. А ещё у него на ногах были модные, дорогие туфли. Разве удобно в такой обуви дежурить? Он как будто и не врач вовсе…

      – Я не хочу укол! – жёстко ответила я и попыталась встать со стула.

      – София!

      Мужчина схватил меня за руку. За ту самую, больную, и я поняла, что точно что-то не так. Сонливость и усталость как рукой сняло.

      Что происходит? Кто этот человек? Что он собрался мне вколоть?

      *Бәбкәм – «Птенчик». Часто более конкретно «утенок» или «гусенок». В русском употребимее в качестве обращения «цыпленок». Но смысл тот же. Обращаются так чаще всего к детям.