Сказать, что мне неловко – ничего не сказать. В этой неловкости я искупалась с головой с тех пор, как увидела вываливающегося из машины Бондаренко. Зара до сих пор пребывает в коматозе, сидя на крайнем в ряду стуле у стены. Она будто проглотила язык, глаза, не моргая, смотрят в одну точку и то, что она жива, подсказывают ее пальцы, терзающие корону. Бумажную красочную корону, которую Соколовский напялил на нее у входа в ЗАГС. Корону свидетельницы.
Рядом с ней улыбается наш одногруппник. В этом кабинете ему одному все нравится. И, если у его друга совершенно скучающий и равнодушный видок, то Денис выглядит вовлеченным.
Улавливаю движение справа. Скосив правый глаз, наблюдаю, как Бондаренко меняет позу. Вытягивает вперед, прямо под стол, вторую ногу и складывает руки на груди, отчего его левое плечо бугрится.
Его и щупать не надо, уверена, эти мышцы твердые и стальные. Я успела разглядеть, пока парни шли к нам, ведь Герман эти мышцы не прятал. Сложно не разглядеть, когда семьдесят процентов его тела – неприкрытая кожа, под которой различается фактура. Крепкая, рельефная и…самоуверенная. Разумеется, он в курсе, что его тело идеально. Я в этом нуб, а он – съел собаку. Понятия не имею, как он добился такого результата, возможно, ему повезло с генами, потому что Бондаренко сложно представить не вылезающим из спортзала.
Столько мужских открытых частей тела я видела только на городском пляже. Но ни на одной из них я не зависала. Это ни о чем не говорит! Это лишь подтверждает, что Бондаренко – наглый бунтарь, который не слышал о нормах приличия и поведения.
От всего происходящего у меня взрывается голова. Я однозначно совершаю ошибку и позже пожалею, уверена.
Я уже жалею и готова сорваться к двери одновременно с голосом женщины, который меня тормозит:
– Дарья Игоревна Шольц… – она смотрит в экран, а не на меня, – ваш паспорт, – вытягивает руку, прося документ.
– Шольц? – неожиданно просыпается мой «жених». – Ты Шольц? – он поворачивается ко мне и смотрит на меня по-новому. Будто вообще впервые видит. Осматривает с ног до головы, отчего скукоживаюсь в комок. Его взгляд с наглецой и усмешкой. – Я могу взять фамилию будущей супруги? – отворачивается, обращаясь к женщине-регистратору. – Герман Шольц… – задумывается, словно смакует. – А неплохо! Ден, скажи? – кивает Соколовскому, который показывает ему «класс» и поощряюще улыбается.
Зара кашляет, не виню ее в этом.
Мне хочется провалиться сквозь землю, настолько мне стыдно. За поведение этих двух, а больше за себя. Перед собой и женщиной, которая, вероятно, считает меня идиоткой, решившей связаться с самим сатаной.
Удрученно вздохнув, регистраторша забирает у меня паспорт. Я смотрю на нее умоляюще. Вразумить меня и направить на истинный путь, но она хладнокровно шлепает печать