– Можешь не искать, – Хамид моментально понимает, чем я занимаюсь. – Пока мы не поженимся, тебе запрещено контактировать с внешним миром.
– Я только хотела позвонить родителям и сказать, что не вернусь.
– Исключено, – холодно отрезает он.
Тварь! Еле сдерживаю желание съездить мужчине по физиономии. Вот уж правду говорят: от любви до ненависти один шаг. Вовремя вспоминаю стратегию о покорной жене. Иду готовить завтрак, жалея, что среди приправ нет цианида.
Совершив утренний моцион, Хамид вытаскивает мою одежду из шкафа, укладывает её в пакеты с очевидным намерением выбросить. Он оставляет только то платье до пят и платок, которые купил мне вчера.
Внешне никак не реагирую на происходящее, но внутри всё кипит от ярости. Матерю хозяина дома всеми доступными словами. Оказалось, в моём лексиконе их немало.
Бросив пакеты в прихожей, Хамид садится завтракать. Мне, по понятным причинам, кусок в горло не лезет.
И вот ещё одно тонкое наблюдение: раньше мужчина всегда высказывал беспокойство, если я отказывалась от еды. Пытался уговорить меня съесть хоть кусочек чего-нибудь. А сейчас будто не замечает, что я не поужинала вчера и весь завтрак кручу в руках чашку с кофе, не прикасаясь к пище.
Закончив трапезу, Хамид подходит сзади. Отбрасывает мои волосы с шеи и целует её. Морщусь от гадких ощущений, словно меня касается какая-то рептилия. Араб по-хозяйски лапает мою грудь. Ныряет рукой в вырез шёлкового халата. Нащупывает сосок и теребит его. Я сижу не шелохнувшись. В данный момент мраморное изваяние по сравнению со мной просто вечный маятник.
Хамид встаёт сбоку и расстёгивает брюки. Берёт мою руку, кладёт её на свой член. Отрешённо глядя в пространство, лениво вожу ладонью, сжатой в кулак, по мужскому органу. Он наливается кровью, твердеет.
Намерение хозяина дома ясно как божий день. Сжав зубы, не позволяю себе заплакать. Пусть этот псих делает, что хочет. Но я не доставлю ему удовольствие увидеть мои слёзы или услышать мольбы.
Он тянет меня за руку, заставляя встать со стула. Давит за спину, опрокидывая грудью на стол. Задирает подол халата. Сдёргивает трусики и, плюнув на пальцы, размазывает слюну по моему заднему отверстию. После чего, толкается в него вставшим членом.
Больно. Ещё больнее, чем было вчера. Закусываю губу, чтобы не закричать. Впиваюсь в столешницу пальцами до побелевших костяшек. Комкаю скатерть. Мужественно терплю экзекуцию. С каждым последующим толчком ненависть к Хамиду во мне растёт и множится. Становится топкой, как тина, и чёрной, как смола. Представляю десять казней египетских, которым с превеликим удовольствием подвергла бы своего «мужа».
– Так-то лучше, – комментирует он, кончив в мой зад. – Хорошего дня, любимая.
Хамид целует меня в щёку и уходит на работу, заперев дверь на замок. Естественно, изнутри он не открывается.
Приведя себя в порядок и смазав кремом измученную попу, надеваю ненавистное платье.
С