Ничего удивительного, что однажды днем Лирра взялась «охмурять» Ойхо. Дело происходило в столовой, и народу тогда тоже было порядочно. Златокудрая прелестница подсела за столик к отродью и начала игриво расспрашивать его о том, о сем, кокетничая напропалую. А когда решила, что ее старания достигли результата, покусывая алые губки и накручивая на палец тугой светлый локон мечтательно произнесла: «Я бы так хотела посмотреть на вас в змеином обличии».
Отродье смотрело на Лирру абсолютно спокойно, и, когда та просительно закусила нижнюю губку и выжидательно уставилась на него, вдруг слегка повернуло голову влево-вправо, словно желая убедиться, что его ответ будет слышен всем:
– Знаете ли вы, как происходит оборот? – в полной тишине глуховатый голос его звучал словно хвост гремучей змеи.
– Как? – Лирра округлила ротик и совсем уж жеманно захлопала ресницами.
– Я расскажу.
Дикарь аккуратно взял пальцами из тарелки куриную ножку.
– Сначала выкручиваются суставы…
Легкое движение пальцев – и куриные кости, прорвав мясо и поджаристую кожицу, отлично проиллюстрировали сказанное
– …до предела натягиваются жилы. Затем кожу пронзает чешуя, – теперь он продемонстрировал Лирре свою руку, из костяшек которой выдвинулись стальные кинжалы, ладонь же с тыльной стороны стремительно покрывалась прорвавшими кожу серыми, похожими на лезвия, пластинками. Кровь струйками текла по руке, впитываясь, словно в губку, в серую броню. Все присутствующие замерли не дыша, Лирра с испугом и отвращением смотрела на предъявленную ей конечность.
– Это довольно неприятно, – все также ровно, чуть растягивая слова продолжало отродье. Пальцы страшной то ли руки, то ли лапы сжались-разжались, и чешуя с наростами втянулись обратно, оставляя на коже кровоточащие порезы.
– Так скажите, пожалуйста, ради чего мне стоило бы так напрягаться? – и вроде бы спокойно была произнесена фраза, без ядовитой усмешки, но как-то сразу стало ясно, что Лирра, что бы она ни предложила, заинтересовать отродье не способна. Поняла это и сама признанная красавица. Сверкнула глазами, прошипела что-то злобное, фыркнула презрительно и, вскочив из-за стола, поспешила покинуть столовую. Отродье же невозмутимо промокнуло кровоточащую руку салфеткой и продолжило трапезу, словно ничего не произошло.
После этого случая все ученики стали его бояться. Не тем щекочущим видом страха, который лишь подстегивает любопытство, а настоящим, нутряным, впервые осознав Ойхо опасным, умным и абсолютно чуждым созданием.
И