Шли далекие и не слишком благоприятные для страны девяностые годы. Последствия развала Союза и кризис, очередная фаза перестройки, Ельцин, путч, дефолт, разруха, приватизация, первая чеченская война, теракты по всей стране, разгул преступности и прочие бонусы эпохи. Правда, об этом я знал лишь из старого лампового телевизора и возмущенных монологов моего дедушки. Говорили, что молодая Россия переживает непростые времена, однако я, увлеченный познанием дворового мира, тягостей этого периода совсем не ощутил. Точнее, не так, я просто не знал другой жизни и принимал происходящие события как данность. Пока в мире взрослых нарастала нервозность, копились и множились проблемы, в нашем детском мире светило яркое солнце.
К этому моменту я был щуплым лопоухим мальчишкой с ясными голубыми глазами, вихром в челке русых волос и продольным шрамом на лбу. Его я заработал, героически упав с карусели во время прогулки с моим прадедом – военным фельдшером, прошедшим всю Великую Отечественную. Шрамом я дорожу до сих пор, это одно из двух воспоминаний о моем прадедушке. Во втором памятном фрагменте он разрезает перочинным ножиком большое желтое яблоко на четыре дольки и протягивает их мне. Кажется, я и сейчас помню аромат фруктовой свежести, согнутый мизинец и темноватые линии ладони прадедушки. Яблоко таяло во рту, а пальцы стали липкими от сока. Столько всего происходило между нами, но мне почему-то запомнились лишь эти два фрагмента. Удивительно устроена наша помять. Она фиксирует сюжеты и мгновения по только ей известному алгоритму. Я не понимал и не понимаю до сих пор, чем именно какой-нибудь бытовой момент заслужил остаться в сознании яркой печатью, вытеснив более важные.
Жизнь в то время складывалась непросто, хотя, в сравнении с послевоенным детством моих бабушки и дедушки, все казалось сносным и даже благоприятным. Загородного замка и родового поместья у нашей семьи не имелось, престарелых щедрых родственников с виллой в Англии также не нашлось. Мы жили в трехкомнатной квартире большой и шумной семьей: я с сестрой, мама, бабушка и дедушка, пушистый пес по кличке Альф, смесь йоркширского терьера и дворняги, и рыжий кот с незамысловатым именем Рыжик. Раньше нас было больше. Сначала от нас съехала моя тетя, а затем… погиб мой отец. Это случилось, когда мне было семь лет, прямо в начале сентября. Я только пошел в первый класс, получил букварь, обрадовался, что становлюсь взрослым, и тут… Долгое время я не мог принять его уход. Казалось, это все как бы понарошку. На самом деле он жив и благополучно проживает где-то в другом городе, только ему почему-то нельзя видеться со мной, иначе он уже обязательно появился бы. Я долго и всерьез ждал, что однажды все прояснится, он придет и скажет: «А это была неправда, вот он я, целый и невредимый, и я так по тебе соскучился». Потом он обнимет меня, и мы пойдем гулять в парк. Я расскажу ему, что нового узнал в школе,