– А чего теперь грустить. Поздно. Раньше я думал, что грядет просто большая война, но оказалось, что впереди конец света.
– Конец?
– А может и не конец. Это ты должен знать, а не я.
Мимо пробежал Маркус вместе с солдатами. Они так же, как и все, скакали в диком танце под бой барабана и вой скрипки с варганом.
– Что за…– Лис испуганно осмотрелся.
Вокруг все танцевали, совершенно невпопад и не в такт. Если сначала это было похоже на странный, но все же бал, сейчас же эти движения больше напоминали бессвязные конвульсии. Люди кричали, смеялись, пили красный сок из кувшинов, буквально обливаясь им. Эш кружил Лисандра, крепко держа за руки, как на карусели и так же, как и все, смеялся.
Все резко остановились, музыка стала тише. Эш опустил руки и застыл на месте, смотря в центр зала. Люди расступились, освобождая путь Мессалин. По лбу стекали капельки крови, вперемешку с жидким золотом. Синяя накидка тащилась следом по полу, обнаженное тело заляпано алым, липким соком. Она пошла вперед, голыми ногами по мокрому полу, на носках, словно обутая в туфли на шпильках. В центре храма расположился импровизированный стол из старых паллет, накрытых красной тканью.
Кто-то взял Лисандра под руки, не успел он обернуться, чтобы посмотреть, кто это, как уперся животом в те самые паллеты. Мессалин смотрела на него в упор, стоя напротив. Легкая, даже глупая, улыбка красовалась на ее лице.
Двери храма вновь открылись, холодный воздух влетел в помещение, чуть освежив мысли. Новый запах оплел пространство, такой знакомый, привычный. Лис нахмурился, толпа у дверей сходилась по сторонам, пропуская двух мужчин с носилками. Что-то на них было накрыто тканью. Священник подошел к Мессалин и шепнул на ухо, затем подал еще один бокал с соком. Девушка кивнула, выпив все до суха. Месса уперлась руками в “стол” и напряженно, следила за тем, как мужчины готовятся к тому, чтобы положить то, что лежит на носилках, на стол. Священник подошел к Лисандру и протянул такой же бокал, наклонился к его уху и зашептал не неизвестном языке.
– Et qui sunt ebrii, non in se sunt, sed extra se, – а затем добавил, уже на родном, – выпей до конца.
Лис обернулся к нему, от непонимания кружилась голова, тошнило, крутило внутренности. Тревога и страх засели в груди. Священник приложил бокал к его губам. Непонятная сила заставила сделать несколько глотков.
Служители завалили нечто на паллеты и сдернули простынь. Лисандр замер в ужасе, смотря на стол. Ноги подкосились, он почти упал назад, не сводя глаз с красной скатерти. Несколько служительниц подхватили его под руки, не дав упасть на пол. К горлу подкатила тошнота, коленки затряслись. Музыка замолчала полностью.
Мессалин наклонилась к столу, вдохнув носом теплый аромат свежего мяса. Она закрыла глаза и вскинула голову к потолку. А когда вновь опустила, на лице уже было четыре пары золотых глаз, как у паука. Пальцы вытянулись в длинные когти. Она воткнула их в грудь жертвы с громким хрустом и вырвала из него кусок