– Ты хочешь сказать, что мы собираемся вести себя как немцы? Не можем веселиться без пива и вина?
Радищев улыбнулся:
– Есть мнение – немцы пьют, чтобы поболтать и повеселиться, а русские пьют, чтобы напиться.
– Вредное мнение! Поступим вопреки!
– Как это, вопреки, Фёдор Васильевич?
– Будем провозглашать тост. – Каждый поочерёдно… И запивать в меру.
– Ну, это легко!
– В нашем случае довольно сложно. Не будем превращать тосты в обычную болтологию, а сделаем так… Каждый из вас воспроизводит по памяти любимую цитату из Гельвеция. Сразу после этого умеренно запиваем и обсуждаем. И так по кругу! Machen wir eine intellektuelle Runde! (Интеллектуальный тост по кругу). Радищев начинай!
Радищев встал и без особого напряжения процитировал:
– Тот более к познанию истины способен, кто умеет различные мнения выслушивать, подобно тому, как лошадь, которая прошла страну во всех направлениях, знает ее лучше, чем лошадь, привязанная к колесу и всегда идущая лишь по небольшому кругу.
Трион заметил про себя, что юный Александр озвучил мысль Гельвеция близко к тексту.
Ушаков улыбнулся:
– Хорошая здравица в честь лошади, которая… Бобринский, что-нубудь добавить хочешь?
Трион встрепенулся: «Сейчас мы их повергнем словами позднего Радищева. Посмотри, Глебушка, не отобразится ли удивление на лице будущего автора этих слов»:
– Есть лошади, привязанные не к колесу, а к колеснице. Тоже бредущие… «Изобретал мысль един, другие же, яко пленники, к колеснице торжествователя сего пригвожденные, бредут ему вослед. Они говорят говоренное, мыслят в мысли другого и нередко не лучше суть младенца, лепечущего вослед своея няньки».
За столом воцарилась тишина. Ушаков кашлянул:
– Верно, но витевато!
Радищев почесал затылок.
Заговорил Алексей Кутузов:
– Учение нам на то и дано, чтоб мыслям проговариваемым внимать. А чьи они, то не столь важно. Мы их усваиваем, своими делаем. Значит, наши они. Мы, ведомо, попугаям не уподобляемся…
Ушаков встал:
– Чтоб языки наши с мыслями дружили и на чужих идеях бездумно не залипались, предлагаю сделать два больших глотка из бокалов наших!
Все дружно сделали по два больших глотка, как повелел начальствующий Ушаков. Две здравницы – два глотка.
Александр Радищев недоверчиво посмотрел на «Григория Бобринского»:
– Мне понравилась твоя цитата, но что-то я не припомню, чтобы Гельвеций в своей работе «Об уме» об этом писал.
Трион быстро нашёлся. Глеб, придав серьёзность выражению своего лица, невозмутимо выговорил:
Это из его более ранних произведений, из «Записных книжек» («Notes de la main».
Вмешался Ушаков:
– Когда сказано, в какой работе, и на какой странице – это не обязательно. Иначе мы отсюда трезвые уйдём. Продолжаем движение по кругу! Кто следующий?
Вызвался