– Какую?
– Здесь только одна. Классика. Любишь классику?
– Да.
– Замечательно. После секса я ухожу. Я не остаюсь здесь ночевать. Это твой дом…
– А могу я жить у себя дома?
– А как же ремонт? Пока он идет, удобнее жить здесь.
Упс, чуть не попалась.
– Да, действительно, я как-то не подумала.
– Но ты не должна никого сюда водить. Твой брат останется дома, если вы живете вместе.
– Я поняла. А если вы уснете? Вас разбудить?
– Да. Еще вопросы есть?
– Пока нет.
– У тебя не будет другой возможности задать их. Если ты соглашаешься, со следующей встречи здесь ни должно звучать никаких вопросов. Ни от меня, ни от тебя.
– Вообще никаких? И даже – какая на улице погода?
– Я имею в виду вопросов личного характера. Мы не лезем друг другу в душу, нам не обязательно все друг о друге знать. Я хочу здесь отдыхать, получать удовольствие, а не чувствовать себя как на допросе.
– А на работе я могу задавать вопросы?
– Если они будут по работе. А остальное мы там не обсуждаем. И последний момент. Я не целуюсь в губы. Чтобы ты знала и не касалась губами этой зоны.
Он со всеми так или только со мной? У меня что, пахнет изо рта? Или у него неприятный запах? Но я не стала ничего спрашивать. Не очень-то и хотелось целовать его. Я ничего не потеряю, если между нами будет это ограничение.
– Я дам тебе ключи от этой квартиры. У тебя есть ночь, чтобы подумать обо всем, что ты услышала. Если не согласна, завтра до 12.00 ты должна вернуть мне ключи. Положишь их на мой стол. Это будет означать отказ. Если согласна и ключи не появятся на моем столе до 12.00, после 12.00 ты получишь пятьсот тысяч рублей на свою банковскую карту. И некоторую сумму сверху, чтобы привести себя в порядок. А потом жди сообщения. В день, когда у тебя начнется менструация, положишь мне календарь на стол с указанием всех последующих месячных. Все ясно?
– Да. Ключи?
– Пошли, они в прихожей. Время вышло, я обещал вернуть тебя домой.
Глава вторая
Когда я вошла в свою старенькую затхлую квартирку, я вдруг ощутила себя Золушкой, вернувшейся с бала. Вместо кареты – тыква, вместо шикарной студии – «хрущевка». Но все равно она была мне дорога. Здесь вырос мой отец, здесь родилась и выросла я. И здесь все такое настоящее, даже грибок на стенах.
Кеды Жерара стояли на пластиковой этажерке.
– Жерар, ты дома? Прости, что задержалась. У шефа были деловые переговоры, мне пришлось…
Я вошла в зал и увидела брата, как будто бы спящего в неестественной позе на диване. Весь бледный с посиневшими губами. И сразу поняла, что это не сон. Я бросилась к нему и первым делом проверила пульс. От волнения и страха я не сразу определила его. Слабый, но пульс был.
– Господи, Жерар,