Мы осмотрели еще одну конюшню, еще амбары с масличными семенами, два огромных зернохранилища. Ферма оказалась довольно большой и, как мне показалось, была хорошо оснащена. Но я насчитал здесь всего три коровы. Это показалось мне слишком малым для такого процветающего хозяйства.
Среди строений фермы была и так называемая «усадьба», где в прошлом проживал владелец хозяйства. Она представляла собой низкое строение, с глинобитными стенами, покрытыми изнутри и снаружи толстым слоем извести. Перед фасадом располагалась веранда с балюстрадой небольших деревянных колонн. Дом окружал небольшой садик, сейчас сильно замусоренный каким-то дурно пахнущим хламом и гниющей соломой. Посреди этого мусора прокладывали себе дорогу несколько кур.
Старик рассказал мне, что в прежние времена помещиком здесь был румынский еврей. Я остановился у входа и разразился хохотом. Слово «помещик», произнесенное в данный момент и при данных обстоятельствах, показалось мне абсурдным и смешным: нелепое и неуместное, абсолютно устаревшее слово, слово, будто воскресшее из мертвого языка, вызвало у меня взрыв веселья. Думаю, что для нас обоих (пусть и по разным причинам, несомненно, совершенно разным причинам) это слово звучало по-настоящему странно. Я почти почувствовал, что для нас двоих оно потеряло всякий смысл. Но старика, похоже, совсем не волновала возможность возвращения прежнего хозяина. (Мне показалось, что он произнес слово «еврей» каким-то язвительным тоном.) «Сотрудниками сельскохозяйственного центра тоже были евреи», – продолжал он. Он мял шапку в руках и смотрел на меня. Я прекрасно понимал, о чем он думал, но сделал вид, что не понимаю. Его очень интересовало, будет ли имущество, переданное колхозам, возвращено прежним владельцам. Эта ферма была одним из нескольких хозяйств, земли которого входили в состав колхоза в Шофронканах. Я не знал ответа на этот вопрос. Все зависело от того, как закончится война.
Я сидел на стуле в помещении, которое, как я полагал, служило кабинетом для «помещика». В комнате был еще и диван. Стоял также большой книжный шкаф, полки которого были заполнены ровными рядами примерно сотни различных томов. Я не удивился, что многие книги были изданы во Франции. Было довольно много книг Поль де Кока[13], несколько книг Макса Нордау[14]. Какое-то время в прошлом здесь, в усадьбе, жили два советских руководителя, как я понял, инспекторы из сельскохозяйственного центра.
– Вы устали? – спросил меня старик. Он предложил мне прилечь на диван. Я поблагодарил, но предпочел не рисковать.
– Знаете, – сказал я ему, – если бы вы решили собрать всех насекомых в округе, то это было бы для них самым подходящим местом.
Старик засмеялся и поскреб подбородок.
– У вас не найдется немного хлеба с сыром? – спросил я.
– Думаю, найдется, – ответил старик.
Мы вышли из усадьбы. В конце двора девушка в красном платке наблюдала за работой трех пожилых крестьян,