– Это правда, Гриша, – согласился с ним Голухин. – Я тоже хорошо Баранова знал. Упёртый старик… был.
– Посмотри вот туда, – показал слегка обожжённой рукой в сторону хвойного леса шофёр. – Видишь, лиственная полоска… Гасил старик огонь плащ-палаткой и рубашкой, и голыми руками наклонял, подминал горящий кустарник к земле, чтобы к лиственницам огонь не пробрался. Потом топориком орудовал. Всё у него получилось.
– Огня Алексей Павлович к хвойному леску не подпустил, стойко держался. Побольше нам бы таких людей, как он, и сейчас, и потом. Но всё одно. Был человек – и нет его. Всё забывается, – лесозаготовитель прислушался к чуть слышным звукам в стороне. – Слышу какой-то шум и даже звон. Неужели не всё потушили?
– Всё потушили, – ответил шофёр. – Это Барановские родники звенят.
Точно. Я про них и забыл.
Илюша и Лариска, насупившись, стояли поодаль от безжизненного тела своего деда, не решаясь близко подойти к нему. Мгновениями им чудилось, что он спит, а когда проснётся, пойдут они с Алексеем Павловичем, может, не на это озеро, а на другое или на речку. Их здесь много. Но, всё равно, свой путь они продолжат мимо Барановских родников с чистой водой. Их не обойти. Забросят ребята удочки, и тогда он доскажет им историю, поведает о своём давнем и обычном житьё-бытьё.
Кикимора – надёжная жена
Тайга просыпалась. Рождались первые лучи утреннего солнца, и потому она больше не могла находиться в состоянии дремоты. Да и птицы уже порхали в густых кронах деревьев, подавали голоса. Начинали питаться жучками, гусеницами, червячками и прочими земными бессловесными тварями. Проснулись крупные и мелкие звери. Некоторые из них, особенно, медведи находили удобное место для лёжки и после ночной охоты погружались в сон.
Знобило Пастухова от того, что утро в верховьях гор довольно свежее. Да и ватник, на котором он спал, частично стал сырым, влажным. Рука его, посиневшая от холода, оттянулась к фляге, где ещё вчера булькало дешёвое вино, приобретённое в одном из продовольственных магазинов горняцкого посёлка. Ушёл же в горы Пастухов от угрюмых и по-трезвому серьёзных домов ещё вчера вечером.
Во фляге было пусто. Жажда мучила, как это бывает у простых смертных, не исключая и тех, кто по утрам привык похмеляться… Пастухов, пошатываясь, встал на ноги, сделал несколько шагов, и его очень удивило то, что до сих пор какая-то неведомая сила мотает его тело из стороны в сторону. Ведь спал, как кум королю, ни разу не просыпался.
– Впрочем, вру, – вслух признался он самому себе, – один раз было, – один раз было, пробудился.
Почему резко проснулся, причём, в неимоверном страхе? Привиделось, что падает прямо на него каменный дом, в котором он живёт. Пастухов во сне упёрся руками в него и держал так, что суставы трещали. А на балконе стояла жена его, Нона, опостылевшая ему изрядно. Кикимора болотная. Правда, симпатичная, ни чета многим местным женщинам. Но, всё равно, Кикимора, которая вместе с домом падала на него.
Вот тогда он и проснулся среди ночи, в ужасе,