Тихомир сделал недоверчивое выражение лица.
Тимофей укоризненно покачал головой:
– Я имею уверенность в своей правоте не по слепому пристрастию к моему отечественному языку и не по мечтательным догадкам, а по истинному и точному исследованию многих языков и наречий.
Всем совершенно ясно, что все языки составляются одинаковым образом – посредством приставления к корням разных окончаний и предлогов извлекаются ветви. Содержащееся в корне понятие никогда не переменяется, оно только разнообразится.
Для отыскания корня надобно отделить в слове предлог и окончание, на каком бы языке оно ни было. Затем по оставшемуся корню рассуждать о первоначальном понятии, сохраняющемся во всех произведенных от него ветвях, как на одном, так и на многих языках.
Тихомир предложил:
– Давай начнем сначала!
Тимофей кивнул:
– Разберем твое слово начало. Корень – нач, а ало – окончание?
Тихомир непонимающе замотал головой.
Тимофей приподнял бровь:
– Или возьмем на за предлог, чал за корень, а о за окончание?
Тихомир развел руками.
Тимофей объяснил:
– Все это будет только гадание и не откроет коренного значения или смысла.
Для определения корня нужно сообразить его с другими того же корня ветвями: начать, начинаю. Из них ветвь начинаю покажет, что в ней на – предлог, чин – корень, аю – окончание. Итак, корень есть чин.
Тихомир удивился:
– От корня чин в слове начало осталась одна только буква ч!
Тимофей согласился:
– Начинаю – значит приступаю к произведению в действие предначертанного в моем уме чина, то есть порядка, устройства. Так коренное значение во всех происшедших от этого корня ветвях будет ясно.
Тихомир вздохнул:
– Да, отыскать корень не всегда легко, а еще труднее распознавать предлог и окончание.
Тимофей начал объяснять:
– В каждом слове любого языка можно различить два понятия или значения, из которых одно назовем коренным, а другое ветвенным. Коренное, относясь ко многим вещам, не определяет ни одну из них, но только показывает нечто всем им сродное или свойственное. Ветвенное, напротив, определяет каждую вещь порознь. Зная первое, мы не можем еще знать второго. Всякая извлеченная из корня ветвь сохраняет в себе его и, следовательно, заимствует от него свое значение. Случается часто, что коренное значение затмевается ветвенным и даже совсем исчезает от очей разума.
Марфа замотала головой:
– Тимофей, объясни еще раз.
Тот улыбнулся:
– Каким образом под именами камень, голубь, гриб мы разумеем