– Виктор? В каком смысле?..
– Ну ты тогда сказал, что надо расспросить Виктора, он в этом понимает. И ты как раз едешь к нему.
Савва медленно-медленно вышел с кухни. Нашел тапочки, надел их на озябшие ноги. А вот о Викторе она знать не могла. И гопник знать не мог, что он ехал именно к Виктору. Никто не мог знать, кроме него и… самого Виктора.
Они быстро поднимались по лестнице. Третий этаж. Савва уверенно нажал на кнопку звонка. Художник, должно быть, уже проснулся. Позднее утро, как никак. Снова позвонил. Никакого ответа. Повернулся к Оксане, улыбнулся уголком губ: «Все нормально, все под контролем». Но и после третьего нажатия никто не подошел к двери и не открыл. Савва начал уже беспокоиться, вдруг Виктору стало хуже, и он попал в больницу? Сделал дозвон по телефону. Молчание и там. В тревоге за друга Савва принялся барабанить в дверь, и тут она раскрылась сама.
Савва замер на месте. Тревога сжала ребра стальной хваткой. Он решительно вошел в квартиру. В нос ударил резкий уксусный запах, успешно перебивая запах марихуаны. Савва засуетился.
– Виктор! – крикнул чуть охрипшим от волнения голосом. – Виктор!
Оксана молча семенила следом. Ее ужасал не только этот запах, но и хаос во всей квартире. Всюду валялись выдранные из рам холсты. Некоторые были сломаны, буквально разорваны, как будто здесь бесновалась какая-то злая компания. Птицина взвизгнула, случайно наступив на небольшую стеклянную бутылку. Та выкатилась из-под ее ноги, а девушка чуть не потеряла равновесие и не упала в эту груду разрушения. Савва подобрал бутылку, рассматривая этикетку – уксусная эссенция. Черт! Что же натворил этот ненормальный? Савва поспешил в соседнюю комнату, мастерскую Виктора. Увидев своего друга лежащим на полу в нелепой позе возле одной из своих картин, он сдавленно охнул. Подбежал, поднимая голову мужчины. Слава богу тот дышал.
– Виктор! Что случилось? Кто здесь был?
Тот застонал, разлепляя сонные глаза.
– Савва… Это ты что ли?
Он был слаб, но весело улыбнулся. Кое-как поднялся с помощью Саввы, сел на полу, оглядывая беспорядок. Здесь так же валялись разломанные и испорченные картины, исцарапанные то ли ножом, то ли еще чем-то острым.
– Представляешь, я вдруг понял, что все, что я писал до этого времени, было дерьмо. Бездарность! Я ненавижу свои картины!
– Так… это ты все устроил?
Савва с сомнением заглянул в глаза друга.
– Я в порядке. Я в своем уме, – буркнул Виктор. – Да, это я их порушил.
– А уксус… Зачем он тебе понадобился?
– Лучше бы конечно кислота. – Художник хищно осклабился, в глазах заблестел безумный огонек.
– Виктор, почему у вас была открыта дверь? Кто-то приходил к вам?
Виктор резко развернулся в сторону задавшей вопрос Птициной.
– А это кто? – с недоверием спросил он, разглядывая девушку.
– Оксана,