Глава и действия, которым нельзя подобрать название
Полюбуйся, проницательный читатель, двадцатилетний юноша лежит на кровати в студенческом общежитии и грызёт сам себя. Устроил сам себе строгий, беспощадный суд. Так как самому себе врать нельзя, то надежд на оправдательный приговор нет.
Тебе не знакома такая форма суда, проницательный читатель? Это страшная вещь! Иногда человек, отвечая перед самим собой, выносит себе смертный приговор как судья и как палач приводит его в исполнение.
Итак, полюбуйся: Лёня лежит на кровати в куртке и даже в ботинках. Правда, длинные ноги не уместились на кровати и нелепо свесились на пол носками вместе и широко раздвинутыми каблуками. Он лежит лицом к стене, да ещё уткнувшись в подушку, так что выражение его лица не позволит нам определить его душевное состояние. Но раз мы пишем литературное произведение, то мы уже в какой-то степени инженеры человеческой души. А если не инженеры, то, по крайней мере, прорабы – от нас не утаишь свои переживания. Пусть все подходят и спрашивают: «Лёня, что с тобой?», а в ответ слышат: «Отстань!», «Оставьте меня в покое!», «Иди к чёрту!» – в зависимости от пола и возраста. От нас этим не отделаешься.
Что мучает Лёню, нам ясно уже из тоскливого восклицания:
– Что делать?
Но этого нам мало. Проследим его мысли.
– Что делать? – восклицает юноша, а мысль продолжает обвинительный процесс:
– А что ты умеешь делать? Ты заканчиваешь Тимирязевку. У тебя почти готова дипломная работа. Ты можешь пролезть в аспирантуру, «остепениться», но ты ничего не умеешь делать. Ты ничего не способен показать людям образец своего труда, как могут наглядно показать свои способности музыкант, художник, артист, гончар, кузнец. Ты – дилетант. Ты легко схватываешь и повторяешь чужие мысли и поэтому легко сдаёшь зачёты, но это – способность попугая. Ты изумительно защищал теории Вильямса, Докучаева, Костычева, а теперь можешь легко опровергнуть их и защитить теорию Прянишникова. Ты знаешь то и другое, но убеждений у тебя нет. Что будешь говорить колхозникам, которые в течение двадцати лет, пока ты набирался ума, изучили свою почву, её структуру, особенности рельефа местности и микроклимата. Какое откровение ты принесёшь им, чтобы они увидели и сказали: «Не напрасно мы тебя ждали двадцать лет и кормили своим хлебом». Ты преподнесёшь им теорию Прянишникова, а чем ответишь на эрозию почвы? Имеешь ли ты право с этим балансом учить людей? Что ты можешь им показать, чем подтвердишь свои слова? У людей есть свои