– Луша, неужели очнулась, душа ты моя ненаглядная! – прогудел он. – Деточка, живая. Донечка моя.
– Тятя? – срывающимся голосом прошептал Лизкин рот. Тело под тулупом Елизавету не слушалось и жило своей жизнью.
– Думали, заломало тебя до смерти, моя кровиночка. Сейчас бабку кликну. Пусть посмотрит тебя. Лежи, лежи, – поправляя тулуп на болящей, между тем говорил лохматый «тятя». Борода черная топорщится, нос покраснел, брови хмурые, а глаза добрые.
Опять жалобно под этим человеком-горой заскрипели половицы, и бабахнула входная дверь. И как не было его. Лиза подняла взгляд. Над головой ровно светилось мягким лампадным светом вороново перо. Вот оно путеводное, разгорается уже не лучинкой, а свечкой. Хлопнула снаружи дверь, снова шаги, они были помягче, чем от громовых сапог. Полегче и торопливее.
– Баба Мила! – выдохнула Лизонька, забыв, что ни говорить, ни управлять этим неподвижным телом она не могла никак.
– Ах, ты ж леший-то! – не старая еще женщина в домотканной одежде и платке, повязанном узлом на лбу, всплеснула руками, – Лизаветка! Егоза ты такая, негодница! Куда забралась! Ну-ка брысь отсюда! Ишь че удумала, бессовестная!
И единым выдохом дунула на перо. Все погасло.
Глава четвертая. Явь
За окном пели птицы, и береза приветливо махала зелеными ладошками на ветках. Апрель был на диво теплым. Утро сияло, умытое ночью небо наливалось лазурью. Лизе хотелось петь или хотя бы мычать что-то жизнерадостное.
– Не все еще потеряно, – соглашалась она с синицей за окном.
– Смерти нет, мы все поправим, – вторила ей текущая в чайник вода.
Вчера Лизавета основательно опустошила свою банковскую карту и назаказывала несколько сумок снеди для предстоящей поездки. По кухне разносился запах еды. Впервые за, черт знает, какое время. На тарелке лежали ароматные бутерброды на поджаренном хлебе с сыром, дольками помидора, который пускал слезу на срезах, и хрустящими листиками салата.
– Мишаня, Ленка – дорогие вы мои! Давайте кофе пить. Я сварила только что, – улыбающаяся Лиза затащила опешивших друзей на кухню, как только те вошли в дверь.
– Не разувайтесь, все равно скоро выходить, – продолжала щебетать она.
– Лен, а Лизка наша точно дилера не меняла? В смысле, вы депрессанты в нее все-таки впихнули, но дозировку считали, как вес плюс возраст, а не по инструкции? – громко зашептал Михаил своей жене, делая страшные глаза в сторону хозяйки дома.
– Нет. Это она сама с ума сошла. Шла, шла и дошла. Мне она такая больше нравится.
Елена Невозмутимая умилялась стремительным переменам в душевном состоянии своей подруги, Лизавета стала все больше походить на