* * *
Быстро пролетели дни райской жизни в деревне. Пришло время расставания. Анна осталась в Москве, а Генрих, прежде чем уехать на место своего назначения, решил на пару дней съездить в Новосаратовку. Старик встретил его с радостью и после продолжительных разговоров вечером они пошли купаться на свое любимое место у залива – тихую заводь. Вода здесь, как всегда, была теплая, и они с удовольствием выкупались. Выйдя на берег, они расположились в траве и негромко вели свою беседу. Старик рассказывал о новостях, связанных с находкой.
– Надоели они мне, то и дело ходят с требованием отдать медную пластину. Особенно активен среди них заведующий музеем Воронцов. Откуда они только узнали о ней, будь она неладна.
– Полагаю, это наш сосед Серов сообщил им об этом.
– С чего это ты взял? – в недоумении спросил старик.
– В тот день, когда мы рассматривали содержимое ящика и эмоционально обсуждали находку, я видел в окошке промелькнувшую тень. Помнишь, я тогда внезапно выскочил из сарая?
– Да, помню, – ответил старик.
– Так вот, тогда я видел, что у соседей хлопнула калитка. А это значит, что кто то успел туда забежать. Посторонний в чужой дом прятаться не побежит. Остается одно: это был наш сосед.
– Железная логика, – ответил Карл Робертович.
Генрих, немного подумав, произнес:
– Если мы не сдали ее государству, то я советую от нее избавиться. Схему местности мы и так помним.
– Верно, а каким образом предлагаешь избавиться? – поинтересовался дед.
– Да хоть выбросить ее тут же в воду. Глубина в заливе большая.
Старик вдруг достал из сумки медную пластину, намереваясь выбросить в воду. Однако внук неожиданно сказал:
– А ну ка постой, дай взглянуть напоследок.
Генрих стал внимательно разглядывать медный лист.
– А тебе не кажется странным, что он слишком толстый?
Он показал его старику и сказал:
– Смотри внимательней: края свальцованы.
Подняв с земли увесистый камень, Генрих несколько раз ударил по листу, медь развалилась на две половины, и с внутренней стороны вывалился кусок необычной бумаги. Он тут же поднял полуистлевший клочок: это была часть рукописи, на ней слабо проступал вензель с латинскими инициалами «FB». Основная часть бумаги совершенно попортилась временем и для чтения была не пригодна. Сохранилось только ее окончание. Генрих с трудом читал манускрипт, еле различая готическую пропись:
«…они, как Ангелы небесные, с ярким свечением на колесницах кружились надо мной, поражая меня своей фееричной красотой. И в последний раз,