– В конце концов, мы ведь одной крови, – униженно просил он. (Ни на миг не забывая, что сестра на шесть лет младше его.)
– Я не признаю никаких родственных обязательств! – отвечала она резко. – Разве я не дала тебе недавно взаймы тысячу иен? Не получишь больше ни одной иены.
После взаимных препирательств она все-таки уступала – но отнюдь не из красивой сестринской любви.
– Хорошо, только я буду брать с тебя десять процентов в неделю.
– Но это безжалостно.
– Что тут безжалостного? Если тебя не устраивает, можешь просить где-нибудь еще.
– Нет, вы только представьте: брать проценты с собственного брата!.. – возмущался Такамори. – Почему бы тебе не стать больше похожей на женщину, – иногда говорил он ей с досадой. – Так ты и мужа себе не найдешь.
– Ты считаешь? Ну это мы еще посмотрим.
– Успокойся на минутку и послушай…
Был такой итальянский фильм под названием «Дорога», который Томоэ несомненно видела. Вряд ли найдется фильм поучительнее, думал Такамори. Женщина по имени Джельсомина была страстно влюблена в мужчину, которого звали Дзампано. Он постоянно бил ее, издевался над ней, но она всегда оставалась с ним рядом. В конце концов он бросил ее в безлюдном месте в горах – зимой, когда солнце уже склонялось к закату. Джельсомина была совершенно не приспособлена к жизни, не способна оценить плюсы или минусы чего бы то ни было. С точки зрения современной японской девушки, что может быть смехотворнее? Но в итоге мучительные страдания превратили ее в святую мадонну. Если женские чувства и превосходят мужские, то это проявляется именно в таких судьбах. Такамори рассчитывал, что сюжет фильма тронет Томоэ до слез.
– Послушай, – серьезно продолжал он. – В жизни иногда терпишь убытки, делаешь бесполезные шаги…
Он бросил быстрый взгляд на ее лицо – посмотреть, как она воспринимает его мудрые замечания, – но увидел, что сестра веселится:
– Это все глупости. Ты действительно очень старомоден. Вам, мужчинам, очень удобно так думать.
И когда она высмеяла женскую психологию Джельсомины, носик ее вздернулся вверх чуть повыше, чем обычно, и победно сморщился.
Что-то было не так с ее носом, когда она его вздергивала вверх подобным образом. Сама она, видимо, думала, что похожа на Софию Лорен, но Такамори этого не замечал. Еще девочкой Томоэ часто морщила нос, когда строила рожи брату. Сейчас подобных вульгарных жестов она уже себе не позволяла, но вздернутый нос все равно говорил о высокомерной самонадеянности – по отношению к мужчинам, обществу и к жизни в целом.
Ее нос когда-нибудь сломается, думал Такамори. Ему хотелось хорошенько ущипнуть сестру, но он знал: только попробуй он, и Томоэ вцепится в него с удвоенной и утроенной силой.
По этой вот