Впрочем, она пообещала не нападать на людей, приходящих за зерном, и спустя год сдержала слово. Акил кое-как привыкал к тяжести работ, урожая хватало, цыплята росли, хозяйство крепло. Жизнь налаживалась, хотя и слилась в до жути однородную серую массу, наполненную бесконечной усталостью.
В последующих двух годах рутины самым счастливым стал день, когда сестра пришла в окровавленных портках, как бы пошло это не звучало. Но в момент, когда непонимающая причин кровотечения девочка потеряла самообладание, на её лице были испуг и слабость. Детские. Искренние. Живые и настоящие. Как у Сандры, которую он помнил.
Акил, насколько сам понимал, объяснил причину и утешил девочку, напуганную достаточно, чтобы принять заботу и сострадание. Сестра, жалобно хныча, сжалась в клубок под одеялом брата, которого не прекращала обнимать и просить о помощи. Хотя, едва успокоившись, она выдала все возможные комбинации известных ей плохих слов по поводу подобного.
– Мефофть! Мефофть! Ни хофу! Дувафкое тело! Фу! – повторяла она каждый месяц, приходя в ярость ещё и оттого, что требовалось больше стирать.
Это были редкие моменты, когда её немногословие исчезало, позволяя наслаждаться забавным говором. Кроме того, появлявшаяся в эти дни слабость заставляла девочку принимать заботу, на которую не скупился любящий брат. И каждый раз, когда обиженная на саму природу Сандра, грустно сопя, прижималась в поисках утешения, юноша чувствовал зачем работает и ни о чём не жалел, понимая, что без любимой сестры давно потерял бы рассудок от столь непомерного труда.
Со временем Акил начал потихоньку отправлять девочку исследовать округу в надежде, что в какой-нибудь деревне найдутся лишние люди, которых можно было бы пригласить. Готовых пустых хижин и ещё не одичавшего свободного поля наверняка было достаточно, чтобы заинтересовать желающих. Получив из дальних поселений согласие на обсуждение подобного, юноша решил отправиться в путь по окрестностями с предложениями после сбора урожая. Жизнь наладилась.
Они пришли снова. Не те люди, что забирали зерно. Нет, эти носили другую одежду и пришли не в дни после сбора урожая. К тому же пришли вечером.
Одинокий ишак тащил скрипучую телегу, вокруг которой шли злобно озиравшиеся мужчины с копьями. Лишь однажды увидев, на что способно это оружие, Акил, скованный страхом, застыл вместо того, чтобы побежать.
Хотя, возможно, это и не было бы лучшим решением. Пятеро явно потрёпанных воинов двигались весьма опасливо, словно ожидая засады, и вполне могли бы решить, что бегущий отправился за помощью. В то время как завидев одинокого юношу, заранее ставшего на колени, они лишь заухмылялись и, изучив остальные дома, вступили в разговор.
– Где остальные? – коротко и с угрозой спросил светлоглазый бородач с несколькими шрамами на лице.
– Мертвы. Только я и