– Вер, ну когда ты у меня уже повзрослеешь?
На этот раз сестра все же решилась разоблачиться. Карикатурно свернутая набок голова тут же приподнялась, глаза открылись, и сестра поинтересовалась вполне себе бодрым голосом:
– Блин, Гришка, а как я себя выдала? Ну, согласись же, все классно сделала! Согласись, согласись! – Верка канючила, как малое дитя, стягивая с шеи импровизированную удавку, под которой обнаружилась хитрая система подвеса, державшая ее тело на весу за кожаную шлейку, но при этом не причинявшая ей никакого вреда. Благодаря этой хитрой вещице создавалась видимость того, что человека повесили. Такими штуками обычно в театре пользуются или в кино. Отличить от оригинального суицида практически невозможно, если сам актер не подкачает. В случае Верки подкачал и актер, и декорации, и вообще вся съемочная группа.
– Дура ты, Верка, – горько выдохнул я и обреченно побрел на кухню, варить куриный бульон. С этой идиотки малолетней взять было нечего. Наверняка сутки просидела за компом, придумывая этот идиотский розыгрыш, и ничего не приготовила пожрать.
– Ну, чего ты взъелся? – кричала из зала Верка, пыхтя: наверняка отвязаться было сложнее, чем привязаться. Ну и поделом, пускай теперь повисит, подумает над своим поведением. – Я же роль репетировала!
– Вера, блин! – вынырнул я из кухни, – какая на фиг роль?
Воду на бульон я уже поставил, а значит, у меня было пять свободных минут для нотаций. Вот же, зараза, превращаюсь в собственного отца, царствие ему небесное.
– Тебя никуда не приняли, Вера! Забыла? У тебя нет таланта к актерскому мастерству, не это ли тебе в прошлом году сказали в театральном? Ну, нет у тебя никаких шансов, Вера, очухайся уже и смирись! Учись там, где тебе рады, где ты можешь учиться. Кому ты с такими вводными вообще сдалась?
– Ну, ты же повелся? – задорно подмигнула мне сестра, пыхтя от напряжения и подтягиваясь на одной руке, чтобы другой сняться с крюка, за который крепилась вся эта хитрая конструкция. Сейчас она, разумеется, в лепешку расшибется, но помощи у меня не попросит. Да я и сам бы не стал ей помогать – вывела, зараза. Опять. Вере тем временем удалось отцепиться, и она с облегчением рухнула на диван. – Ну, согласись же, ёкнуло сердце? На минутку, на секундочку, на мгновенье, но ёкнуло же!
– Ёкнуло, – признался я нехотя. – Но догадался я быстро.
– И чем я себя выдала?
– Да, блин, всем!
– Ну, что?
– Ключи.
– А что «ключи»? – не поняла Верка.
– Ты что имитировала? – начал объяснять я сестре ее промахи, поведясь на уловку. Вот как она это делает? У женщин это предустановленная опция, что ли, мужиками крутить?
– Ты пыталась изобразить самоубийство или ограбление?
– Второе, – призналась Верка. – Ты же видишь беспорядок.
– Грабитель тебя повесил и ушел?
– Ну да.
– И дверь запер? Чем, пальцем?
– Точно! – догадалась