Услышав про лунатика, смелый рядовой Ноплеандр едва не споткнулся. Ему сразу вспомнились зловещие шаги в темноте, и от этих воспоминаний у него под мундиром пробежал лёгкий холодок. Однако он быстро взял себя в руки. Под солнцем даже отъявленные лунатики должны вести себя смирно.
Мир и покой царили на Земле, когда генералы, сержант, маленький капрал и смелый рядовой дошли, наконец, до озера и поднялись на небольшой взгорок, на котором росла берёзовая роща. Там дул ветерок, шелестела на деревьях листва, а кузнечики снова стрекотали, убедившись, что солнечное затмение откладывается до вечера. Страхи насчёт лежащего на траве неизвестного тоже быстро рассеялись, как только все убедились, что это был снова художник Нопленэр и снова, к счастью, живой. В любом случае, его хохолок весьма весело трепетал на ветру. Вряд ли бы у мёртвого нопла хохолок вздумал трепетать столь же весело.
Подсунув обе ладони под щеку, художник лежал на примятой траве в своей привычной ежедневной одежде, которая состояла из модного сиреневого сюртука, белого галстука, прикрывающего розовую манишку, и тёмных панталон в белую полоску. На ногах у молодого человека сидели модные узкие башмаки, в каких было принято скользить по зеркальным паркетам дворца Ноплдом.
Мудрый сержант Ноплеф осторожно попинал художника по подошве башмака. Башмак не ответил. Тогда сержант, покряхтывая, нагнулся и опять-таки осторожно похлопал Нопленэра по плечу.
– Без сознания, – сказал один из генералов. – Я таких видел.
– Да, без сознания, – согласился второй генерал. – Хорошо, не убит. Хотя, может, ранен?
– Или контужен, – предположил третий генерал.
– Если контужен, на голове должна остаться шишка, – сказал первый генерал, разглядывая голову с хохолком.
– А если ранен, то шрам, – ответил второй генерал.
– Уверен, тут только шишка, – сказал третий генерал и встал прямо над головой лежащего. – Я не вижу крови.
– Там шишка.
– Шрам!
– Шишка!
Генералы так тесно сгрудились над лежащим, что уже никому не давали ни нагнуться, ни посмотреть, что там действительно скрывается, шишка или шрам.
– Караул! – внезапно раздался чей-то хриплый, сдавленный вскрик, и генералы резко отпрянули. На траве сидел перепуганный Нопленэр и нервно озирался по сторонам. – Мамочки мои, караул, – снова проговорил он, но уже не так громко.
– Кар-раул?! – удивился сержант, машинально повторив про себя знакомое слово, и следом так же машинально скомандовал: – Стройсь!
В ту же секунду солдаты и генералы пристроились к сержанту в одну шеренгу и застыли по стойке «смирно». Всё это они проделали совершенно машинально. Совершенно подсознательно. Даже генералы. Те считали себя старыми вояками и любили похвастаться, что выполнение строевых команд у них так же крепко засело в ногах,