– Это правда, – кивнул Дирк. – Но такая же правда, что Карл Пятый сравнял с землей стены мятежного Гента, а перекладины виселиц ломились от тяжести горожан. Говорят, что император плакал, наказывая город, в котором он родился. Не знаю, что он чувствовал, даже представить не могу. Только Филипп – это ведь не его отец, он вырос и получил воспитание в Кастилии. Ему до наших провинций есть дело, только когда он подсчитывает налоги. Король думает, как извести тех, кто отверг лжеучение римского Антихриста.
Феликс, ходивший в католическую школу, ничего не сказал. Он знал, что взрослые постоянно ссорятся из-за различий во взглядах на веру, но считал это глупостями. Так же считала его мать, а до нее – Якоб ван Бролин, почитавший доброго католика Эразма Роттердамского и ненавидевший инквизицию и кардинала Гранвеллу больше чем даже королевских таможенников, которых ненавидели все моряки Нижних Земель.
Друзья прошли на кухню, где служанка ван Кейков налила обоим мальчикам парного молока.
– Как ты вырос, молодой ван Бролин, – улыбнулась круглолицая женщина в переднике поверх суконного платья и в белом чепце. Она погладила черные кудри Феликса и улыбнулась. – Если матушка забудет расчесать тебе волосы, приходи ко мне.
– Спасибо, добрая Кунигунда, – сказал Феликс, улыбаясь, – как поживает ваша племянница Нелле? Помнится, ей тоже все время хотелось меня причесать.
Лицо служанки эшевена вдруг сморщилось, из глаз полились слезы.
– Он же ничего не знает, – покачал головой Дирк. – Родители Нелле были арестованы инквизицией. Ее отец сожжен как еретик, а мать закопана живьем в землю. Нелле и ее младшие сестры отвезены в какой-то монастырь.
– Раны Христовы! Но за что? – Феликс все еще не мог представить, что такое происходит с теми, кого он знает лично.
Десятилетний Дирк ван Кейк сжал плечо друга и вывел его из кухни. У самой двери, прежде чем открыть ее, он добавил:
– Король Филипп никогда не распустит «Кровавый совет», в котором вместе заседают наши собственные глипперы и кичливые испанцы. За свободы и привилегии, дарованные нам в древности герцогами Бургундии, никто не станет сражаться, кроме нас самих. Приходи завтра с утра прямо в порт. Порыбачим.
Дома горячего ужина никто не приготовил – перекусили колбасой, сыром и хлебом, запив сухую еду травяным отваром, который Амброзия всегда подавала на стол вечером, утверждая, что кофе – напиток не для сна. Усталый после тяжелого дня, слуга отправился спать, а Феликс зажег пару свечей и читал взятую с собой книжечку, изданную в антверпенской типографии Кристофера Плантена, «Похвалу глупости», написанную великим Эразмом. Феликс знал, что его отец очень ценил их великого земляка, и честно старался понять написанное Дезидериусом, хоть и непростая была это задача для семилетнего мальчика.
– Не спишь? – Амброзия неслышно, по своему обыкновению, скользнула в комнату сына. Впрочем, он и сам умел так передвигаться.
– Дверь даже не заскрипела, –