Глеб любил евреев, как любил и остальных людей тоже. Под- лецов вроде Генки Скобельдина не любил, но ведь подлец – это не национальность. Глеб помнил и чтил Земляка, который был евреем и здорово помогал им с мамой. Глебу были глубоко симпатичны соседи по квартире Рафальсоны, с сыновьями которых он почти дружил и дружил бы по-настоящему наверняка, если бы не огромная разница в возрасте.
Он старательно пытался понять: почему можно не любить че- ловека только за его национальность, и не находил ответа. У него были причины для сомнения: если взрослые, которые умнее детей, не любят евреев, значит, он, Глеб, возможно, чего-то важного не знает. Чего-то такого, что радикально способно изменить его пред- ставление о человеколюбии.
На уроках в их классе очень часто Лидия Яковлевна говорила о дружбе народов СССР. Всем классом их водили в кино на фильм
«Свинарка и пастух», где красивый горец полюбил красивую рус- скую девушку, а она его. Такое отношение людей друг к другу было естественным, единственно возможным. Глеб не знал, что всё это называлось интернациональным воспитанием, но принимал его с охотой, как сами собой разумеющиеся отношения между людьми. Однажды, проходя мимо кабинета завуча, он нечаянно услыхал разговор завуча Надежды Ивановны с его классной руководитель- ницей Лидией Яковлевной. Он никогда бы не стал подслушивать,
но в их разговоре несколько раз прозвучала его фамилия.
–
Брэворош ни в коем случае не должен вручать цветы почет-
ному гостю, – услышал он громкие отрывистые слова завуча. – Вам
что, неевреев мало?! Почему именно какой-то жидёныш должен
вручать
цветы
народному
артисту
республики,
почему?!
–
Брэворош прекрасно учится, – оправдывалась классная руко-
водительница,
и
голос
её
дрожал
от
волнения.
–
Его
уже
восстано-
вили
в
пионерах,
он
больше
не
хулиганит,
не
балуется.
–
Он
–
еврей!
Что
о
нас
могут
подумать
представители
РОНО?
Они, между прочим, тоже будут на встрече.
–
Надежда