– Чувствуете как воняет ванилью. Терпеть ее не могу, – ни с того ни с сего выпаливает внучка Геннадия Алексеевича. Будто читает мои мысли. – Бабуля наверное опять купила ароматизатор. Хотя и знает, что я не люблю. Ладно. Вам то везет, вы уходите. А мне тут дышать этой пакостью. Ну ладно, пока. А то дед уже наверное заждался. И тетю Полю одну нельзя надолго оставлять.
– Знаешь я передумал. Проголодался что-то, – черт, что я несу. Слова вылетают из моего рта самопроизвольно, хотя мозг не давал команды их произносить.
– Ну, тогда пошли. Хотя на вашем месте я бы бежала ломая кеды. Ба снова разведет тут церемонии, и будет всех заставлять пробовать комбучу. Фу. Терпеть не могу эти ужины, – девчонка ловко огибает замершего меня и вихрем врывается в кабинет, из которого я вышел, кажется, вечность назад. – Деда, – верещит радостно малышка, – смотри я кого привела. Он проголодался. А Поля сегодня погнула столб на котором корзина висела баскетбольная, представляешь? А потом она лопнула мяч прямо в лицо теренеру нашей команды, и…
– Мама приедет? – прерывает поток веселого детского бреда Геннадий. – Для нее тут работа намечается.
– Так ты ей позвони и скажи об этом. Она тогда на реактивной тяге прилетит, – хмыкает Кира, совсем по-взрослому. – Дед, она тебя любит. Просто…
– Ладно, пойдемте к столу. Лавр, я рад, что ты решил остаться, – вздыхает мой, теперь уже бывший, компаньон.
– Это не значит ничего ровным счетом, – снова превращаюсь в себя. Девчонка пулей уносится в недра дома, и меня отпускает странное наваждения. И я уже жалею, что поддался на провокацию внучки хозяина дома. Или не провокацию… Черт, я просто устал. Просто захотелось хоть ненадолго почувствовать себя нормальным. Просто… Миллион просто, хотя все сложно.
Столовая залита светом, слишком ярким, отражающимся в хрустале, и серебряных приборах, которыми сервирован стол. Слишком помпезно и вычурно. Но я помню жену хозяина, видимо тут так заведено. Поэтому девчонка не любит этих сборищ, сто пудово.
– Ты все таки уговорил его, дорогой? – улыбается красивая моложавая женщина, да это точно супруга Геннадий. Совсем не изменилась за десять лет. Только когда я видел ее в последний раз, она была не такой спокойной.
– Не я. Корюшка.
– Господи, я сто раз просила не назвать девочку этим рыбьим прозвищем, – кривит губки женщина. – Садитесь, Лавр. Кира, твоя мама сегодня хоть явится, надеюсь? И кто тебя привез?
– Поля, она…
– О, боже. Где это исчадье? Ты оставила ее одну в доме?
– Она уехала. Я проконтролировала, – чавкает Корюшка, жуя кусок багета, который ухватила из корзины. А мама повезла заказ клиенту.
– Значит она снова нас не почтит своим присутствием, – недовольство в голосе любящей бабули можно резать ножом.
Я усаживаюсь на предложенный мне стул, больше похожий на трон. Интересно, что останется от этой помпезности после того, как я оставлю Гену без штанов? Не интересно.