Колька был убит. До этого он и представить себе не мог, что Лидия Семёновна, как все, справляет нужду, ему и в голову не приходило, что она может есть не конфеты, а лук, чеснок и сало. А вот и самое страшное – она ходит в туалет. Он сразу разлюбил месяца три как появившуюся в школе неумелую, но милую горожанку, от которой даже пахло по-особому. Ничего не сказав брату, он молча стал слезать с крыши.
– Коль, Коль, а болтовню (так они называли свои мечтательные детские фантазии), – заканючил Ванька.
– Отстань. Не до тебя! Не ходи за мной!
Он поднял на братишку мокрые и почему-то несчастные глаза, ступив на сколоченную из жердей лестницу. Это и пригвоздило отзывчивого на чужие переживания и горе Ванюшку. Оказавшись на земле, Колян помчался за огород. На душе у него было тяжело. Он плакал от неразрешимого вопроса.
Ванятка посидел в одиночестве недолго и, увидев Егора с Антоном, идущих после полива, окликнул их и сообщил, что Колька куда-то умчался с мокрыми глазами. Им пора было идти на курсы трактористов, там учились оба. Но надо узнать, что произошло с брательником. Егор махнул Антону:
– Я щас, я знаю, где он. Иди. Следом буду.
Он свернул в заросли полыни, в рост человеческий, что вымахала на пустыре за баней, где ребятишки, с корнем выдернув растения, проложили ходы, устроили себе жильё – и порой – не загонишь на обед! – бегали, орали, ссорились, хлопотали – занимались своей ребячьей жизнью всей деревней по целому дню.
– Коля-ан! – крикнул Егор, зайдя в душно пахучий зелёно-седой массив. Приученный с детства присматривать за младшими, он не на шутку встревожился, почему плакал брат.
Навстречу ему из полыни выскочила заполошная курица, успела, однако, снестись где попало: «Матери сказать, чтобы проверила, вот где яйца теряются», – подумал Егор. Братишка, как он и предполагал, был там. Услышав его голос, Колян поспешно размазал руками в цыпках слёзы по щекам и поднялся из зарослей.
– Чего ты тут? – грубовато спросил Егор, окинув заботливым взглядом.
– Так… Я, братка, видел, как Лидия Семёновна в туалет ходила, выдохнул жалостливо и с огорчением из самой глубины.
– И что?
– Я думал она не ходит! А она…
– Эх, ты, думал… – улыбнулся Егор, – Это же нормально! Все живые из одного теста слеплены. Закон такой в жизни есть. – Прижал лобастую головёнку к груди по-отцовски, почуяв упрямые жёсткие волосы под рукой, про себя подумал: «Ишь ты, в ту же, что и я, втюрился. Трудно берёзку не заметить среди деревенских девчонок».
– Ладно! Разберёшься, Ромео, – успокоил братишку.– Я в контору, на курсы, а ты, давай, жги к Ванятке. Башкой думай – как батя говорит, – прежде чем расстраиваться, по-мужски думай, не по – бабски. Понял?
– А как не по – бабски?
– Бабы,