– Да ну тебя, нормально всё, – нервно попробовала я возразить. И тут же показала, что не уверена в том, что только что сказала. – Иди давай в туалет и заодно убедись, что всё нормально.
– Угу. Простите, можно? – это уже соседке, чьи полные ноги в синих джинсах занимали пространство между сиденьями.
Соседка не шевельнулась. Майк аккуратно постучал по её плечу.
– Извините, мне нужно пройти.
Ноль реакции. Голова в капюшоне по-прежнему отвернута в сторону прохода, лица не видно.
– Во, как крепко спит, – сказала я, чувствуя, как к горлу подкатывает паника. Глупости, разволновалась на пустом месте. Это всё Майк виноват. И я, наклонившись немного в сторону соседки, почти прокричала: – Женщина!?
Майк посмотрел на меня непонятно – то ли как на чокнутую, то ли как на тяжело больную. Снова протянул руку к плечу соседки и с силой надавил на него – плечо смялось как вата, от пальцев Майка осталась вмятина. Мы молча переглянулись, слова застряли у меня где-то в трахее. Медленно, как в кино, Майк поднес руку к капюшону соседки и потянул его назад. Под капюшоном оказалась тряпичная голова, размером с человеческую – без лица, ушей, шеи. Скорее просто набитый чем-то мягким мешок. Майк отдернул руку, и кукла – или что это было? – сложилась пополам, уронив голову-мешок на мягкие колени. В салоне самолёта зажёгся яркий свет.
***
– Уважаемые пассажиры, мы пролетели половину пути, и сейчас вам будет предложен обед. – Голос стюардессы звучал из динамиков, в проходе никого не было видно. Люди в своих креслах не шевелились.
– Это шутка какая-то, или что? – в голосе Майка послышались гневные нотки. Это хорошо, это привычнее, чем растерянность.
Я потянулась и дрожащим пальцем нажала над сиденьем кнопку вызова стюардессы. Майк резко встал, грубо подвинул куклу на соседнем кресле и выбрался в проход. Зашагал в сторону кабины пилота. Не оглядываясь по сторонам. Я боязливо посмотрела ему вслед. Сначала вбок: через проход от нас люди спали в разных позах, но ни у кого не было видно лица. Приподнялась и посмотрела вперед – одни головы в капюшонах, шапках, кепках. Ни одного затылка с волосами.
Было жутко смотреть назад. Что такого – встань и обернись. Но это была моя последняя надежда, и если там будут одни тряпичные куклы, то она рухнет и я… я просто не знаю, что буду делать дальше. Кажется, и не хочу знать. Где Майк, чтоб его?! Я наврала про последнюю – последней надеждой был Майк, который прошел к носу самолета и ни разу не завизжал, как испуганная девчонка. (А именно это я считаю, он обязан сделать, если увидит полный салон кукол без лица вместо пассажиров.) Итак, значит, пока у меня есть нераспакованная последняя надежда, то я могу вскрыть предпоследнюю, чтобы не сходить с ума от пустого ожидания.
Я закрыла глаза и сделала