Вяземский Петр Андреевич, князь
Тургенев Александр Иванович, архивист
Геккерен Луи, барон, голландский посланник
Дантес Жорж-Шарль, его приемный сын
Новиков, унтер-офицер жандармского ведомства
Отъезд I. (10 Февраля 1837 года)
Натали. Такое ощущение, что Александр присутствует в каждой комнате.
Азя. Естественно… Его душа еще не покинула этот дом.
Натали. И мы должны уехать отсюда раньше его?
Азя. Этого хотел Александр.
Натали. Да уж… не мытьем, так катаньем он меня в деревню загоняет. А ты как душеприказчица его распоряжаешься, будто я уже не хозяйка.
Азя. Была хозяйкой, а теперь ты в опеке у заботливых родственников.
Натали. Я должна была поехать с Тургеневым и сама похоронить Александра.
Азя. Тебя саму можно было хоронить в те дни. Тогда уж дети точно остались бы круглыми сиротами. Ты и сейчас-то чуть жива.
Натали. Но я не хочу в деревню!
Азя. Слезы лить можно где угодно. Вещи уже собраны, тетушка сейчас подъедет, а ждать она не любит. И ты собирайся…
Натали. Что ты так хлопочешь о нашем отъезде? И сама зачем едешь?
Азя. А что мне тут делать? И на что жить?
Натали. Ты как-то спокойно относишься к смерти Пушкина.
Азя. Как умею. Я достаточно испереживалась при его жизни. А теперь я за него спокойна: он ушел от земной суеты, и клевета со временем стихнет. Пусть ищет свою Эвридику в другом мире.
Натали. Кого ты имеешь в виду?
Азя. Эвридику, без которой Орфеев не бывает.
Натали. Кто она?
Азя. Успокойся, ты ей не соперница. У нее нет соперниц. Этого не смогли простить Певцу неистовствующие вакханки и забили его камнями.
Натали. Опять миф… Но почему нельзя остаться здесь?
Азя. Зачем? Чтобы возбуждать досужие сплетни? (Перебирает на столе бумаги). А это что за письмо? (читает). «Позвольте мне, Ваше Величество, остаться с детьми в Санкт- Петербурге, так как не только движимое имущество покойного мужа моего находится здесь, но и я сама должна для воспитания детей моих проживать в столице». Таша, это как понимать?
Натали. Я с Жуковским отправила письмо императору. Он относится ко мне с симпатией и может разрешить…
Азя. Минуй нас пуще всех печалей эта симпатия!
Натали. Я хочу дождаться ответа.
Азя. А желание Александра?
Натали. Он меня простит. Траур можно и здесь соблюдать. А дети росли бы и воспитывались в столице… совсем другой круг общения.
Азя. Это тебе нужно общение. Хочешь проверить, идут ли тебе траурные наряды? А на какие доходы намерена жить? Чем платить за квартиру? В этой мы во всяком случае не останемся: ее опечатают сегодня же.
Натали. Я бы скромно жила. Слуг отправила бы в деревню, тетушка бы помогла.
Азя. Не выдумывай! Тетка не в том возрасте, чтобы на нее рассчитывать. Об этом тебя еще Александр предупреждал.
Натали. Мы и с Пушкиным скромно жили. Не всякий день знали, чем слуг кормить. У него деньги сквозь пальцы текли… карты, ненужные подарки…
Азя. Он не только исполнял, но и предупреждал твои желания.
Натали. Я помню лишь постоянное безденежье.
Азя. Но при нем деньги приходили. А теперь где их взять? Одна квартира съест все, что может прислать Дмитрий. А у него целый дом пустует.
Натали. Какой?
Азя. Тот, что мы красным называли.
Натали. Все равно, отъезд – против моей воли. Отвыкла я от той жизни.
Азя. Как отвыкла, так и привыкнешь.
Натали. Там я не в своей тарелке… как гостья.
Азя. В Петербурге мы тем более гости. Столичных обычаев не знаем, и знать их не хочется. Уезжать надо, чтобы интерес к нашим персонам поутих. Да и нам от городской суеты отдохнуть давно пора. Вревская, бывшая тут в январе, говорит, что уже и в Тригорском о нас наслышаны. И Ольга из Риги тоже делится слухами: зачем у невестки Сергея Львовича ложа в театре, зачем на туалеты тратятся бешеные деньги, когда свекор бедствует…
Натали. Туалеты тетушка оплачивает!
Азя. Будешь это всем объяснять? Считается остроумным бранить тебя везде и за все. Достается и Александру: он – чудовище, а Ольга – жестокосердная дочь.
Натали. На каждый роток не накинешь платок…
Азя. Александр думал иначе…
Натали. За это и поплатился.