Это политически обусловленное решение было принято царем ещё 15 февраля 1909 года [190, с. 137]. Но в обществе оно стало известно только в апреле и его восприняли как личную инициативу нового военного министра. Пресса, взвинченная Боснийским кризисом, встретила известия о ликвидации крепостей с большой тревогой, посчитав, что осуществление намерений Сухомлинова приведёт к ослаблению России.
«Речь» поместила едкий стихотворный фельетон, суть которого заключалась в том, что реакционное российское правительство видит в консервативной Германии друга и поэтому логика властей такова:
«Настежь двери, черт возьми!
Для чего нам о нелепость.
Пограничная здесь крепость?»
Недовольна была не только оппозиционная пресса. В дневнике А. А. Поливанова, помощника (заместителя) военного министра в апреле – мае 1909 г. имеется целый ряд записей, отражающих беспокойство упразднением крепостей со стороны военных, политиков, общественных деятелей и самого автора.
Поливанов счёл ликвидацию крепостей «безумием» и предупредил о ней Коковцова. Тот прекрасно понимая, с какой тревогой воспримут эту информацию в Париже, и как плохо это отразится на русско-французских финансовых отношениях, позвонил Столыпину, предлагая немедленно встретиться. Премьер полностью встал на сторону министра финансов и попытался убедить Сухомлинова и царя в опасности одобренной ими меры [79, с. 421].
Сухомлинов в этой непростой ситуации проявил упорство и энергию. Он умело подыскивал убедительные аргументы, убеждая оппонентов в своей правоте. 30 апреля 1909 г. военный министр откровенно обсудил этот вопрос с Поливановым. Сухомлинов рассказал, что он лично осматривал крепости, говорил с их комендантами и пришёл к выводу, что «мы должны отойти назад» – и это только усилит оборону на западе. Недаром германский и австрийский генеральный штабы очень встревожены этим проектом. Но самым весомым для Поливанова доводом было, конечно, сообщение министра о том, что его единомышленником является сам царь [117, с. 71].
Вопрос о крепостях стал первым камнем преткновения в отношениях Сухомлинова с Поливановым, Столыпиным и Коковцовым. Поливанов был уверен, что будет отправлен в отставку вслед за Редигером. Однако новый министр сохранил за Поливановым его пост. Владимир Александрович сделал это по двум причинам. Во-первых, царь просил его не разгонять «старого личного состава» [170, с. 37]. Во-вторых, Сухомлинов хотел использовать ценный опыт Поливанова. «Гибкий по натуре, знаток хозяйственной части, хорошо осведомленный в области законоположений, этот человек, при обширном своем знакомстве с личным составом, казался мне не лишним», – напишет Сухомлинов в своих воспоминаниях [172, с. 184].
Кроме того, А. А. Поливанов был тесно знаком с министром финансов