Именно здесь, на Гернси неожиданно раскрылся Хайме Усаторре. его новая жизнь и возможность чувствовать себя равным рядом с этими людьми, дружба с Тардье, годившимся Хайме чуть не в сыновья, наконец, неожиданное уединение на острове, казавшемся в определённом смысле вожделенным Эдемом посреди непрерывно воюющих стран Европы, настроили старого корсара на лирический лад. Решающим же было обаяние Антры, её сердечное расположение.
Вот так, когда они все прогуливались по извилистым тропинкам под раскидистыми деревьями недалеко от хутора, где они жили уже восьмой день, он однажды рассказал свою историю. Лет двадцать назад он был влюблён, влюблён смертельно, пылко, как только может любить молодой испанский офицер. Объектом страстной любви была жена его капитана. Служил Хайме на флагманском линейном корабле, шли непрерывные морские сражения и стычки. он был артиллеристом. Когда в бою с англичанами погиб главный канонир, капитан назначил его, совсем юного офицера, командовать всей артиллерией корабля. Он славно воевал и быстро стал одним из лучших артиллерийских офицеров испанского королевского флота. Однажды, когда они стояли в Кадисе, Усаторре был отпущен на берег, и там он увидел её и… погиб. Другое слово тут не подходит. История их любви типична для молодого офицера – полная надежд, страхов, сумасшедшей страсти, воровских свиданий и трагической развязки. Трагической, потому что возлюбленная оказалась женой его капитана. Она была убита мужем. Усаторре тяжело ранил капитана. Его самого судил трибунал. Приговорённый к расстрелу, он бежал, прибился к английским корсарам, много лет странствовал по Южным морям. Потом под чужим именем сумел вернуться на военную службу, попал в экспедицию, грабившую Бретань. Был кем-то опознан. Капитан Альварадо списал его в пехоту. Так он попал в каменный мешок замка Этуаль. из этого мешка к жизни его вернул Гастон. Такое не забывается и в час страшного суда.
– Значит, мон ами, Хайме Усаторре – это не ваше настоящее имя? – спросил Тардье. Заинтригованные этой романтической историей, Антра и Гастон тоже с нетерпением ждали ответа.
– Зачем это вам? – сказал Хайме. – лейтенант Рамон Сикейрос давно умер, умер в тот час, когда погибла его любовь… – больше Хайме не проронил ни слова.
Они вернулись к своему хутору. А хутора на Гернси, как писал Виктор Гюго, монументальны: «иной раз у самой дороги, будто декорация, встает стена, а в ней пробиты ворота и калитка. Время выдолбило в косяках и арках ворот глубокие впадины, там пускают ростки споры полевого мха, там нередко вспугнёшь спящую летучую мышь. Под сенью деревьев – древние, но живучие деревушки. Соборной стариной веет от хижин. В стене каменной лачуги, на пути в Уби, – ниша, в ней обрубок колонны с датой: 1405 год. На фасаде другой, ближе к бальморалю, изваяние герба из камня, как на крестьянских домах Эрнани и Астригары. Куда ни взглянешь, всюду на фермах окна в косую решётку, лестничные