Мои мысли прервал громкий стук откуда-то справа. В дверном проеме показалась завкафедры Инна Владимировна. Грузная женщина лет пятидесяти с пышной химией на голове. Ее появление быстро привело в чувство всех студентов, а в особенности Серафиму, которая, оторвавшись, наконец, от телефона, подскочила со стула и натянула на лицо приветливую улыбку.
– Доброго дня! Я буквально на секунду. – Зычным басом прогрохотала Инна Владимировна.
– Доброго! – Подхватила Серафима и сложила руки на груди.
– Не буду вас отвлекать. Просто представлю нового студента вашей группы. – Она сделал шаг назад, освобождая проход. – Дима, проходи! Прошу любить и жаловать. Проходи. Ну, а я пойду, мне пора.
– Спасибо, – кивнула Серафима. – Проходите, занимайте любое место. – И обратилась к нам. – Ребята, сдаем свои работы. Передавайте по рядам.
Никто не обратил на нее никакого внимания. Все ждали. Ждали его появления, словно второго пришествия. Могу ошибаться, но, кажется, никто даже не дышал. По крайней мере, звук пролетевшей мухи показался мне ревом истребителя – оглушающим и резким. А потом раздались шаги.
Шаг. Еще шаг.
Первыми из-за угла появились ботинки новенького. Угольно-черные кеды на низкой подошве. Затем джинсы. Темно-синие? Нет, почти черные, потертые. Свитер. Он ярким светлым пятном сразу захватил все мое внимание. Молочного цвета, вязаный, мягкий. К такому обычно хочется прижаться щекой. Из-под свитера торчала рубашка, темно-красная в мелкую клеточку.
Прикид со вкусом, и явно дорогой.
Подняв глаза выше, я почувствовала, как дыхание забилось в горле испуганным зверьком. Уже знакомые всклокоченные волосы, хмурый, будто не выспавшийся, взгляд сине-зеленых глаз, и яркие переливы рисунков по всей шее и на кисти левой руки, держащейся за карман джинсов.
Он поднял подбородок, лениво окинув притихшую аудиторию взглядом. Слева направо. Медленно. Кивнул в знак приветствия кому-то невидимому, а может всем нам сразу. Поправил сумку на плече и сделал неуверенный шаг в кабинет. Дверь за ним захлопнулась.
– Продолжим занятие, – как-то неуверенно объявила Серафима.
Но никто и не думал оборачиваться к ней. Все застыли, беззастенчиво разглядывая вошедшего. Вот кто-то поднял руку. Краем глаза я заметила, что это был Костыль. Махнул приветственно, подзывая новенького сесть к нему. Тот в ответ прищурился, видимо, прикидывая, как бы лучше добраться туда, к окну, и кивнул. А затем вдруг обернулся на звук.
Мне показалось, я сейчас умру. На месте. Парень стоял, глядя прямо мне в глаза. Он! Псих, хам и преследователь! Чертов татуированный под хохлому подлец!
И все из-за предательски выпавшего из моих рук карандаша, с глухим звоном обрушившимся на стол. Плечи новенького распрямились, и… на лице вдруг засияла довольная улыбка.
Нет! Нет! Нет…
Секунда,