Клавдия ушла на кухоньку, стала брякать там посудой. Матвей сел к столу, туда, где до этого сидела почтальонка, взял письмо, по-прежнему лежавшее тут же, прищурился на цветастую картинку, нарисованную на конверте.
– Чего пишут-то?
– Возьми да прочитай.
– Да очки брать неохота. Ждать, не ждать их нынче?
– Ждать. Все приехать хотят, на машине.
– Ох ты… – удивился старик. – Как это они надумали? В отпуске все, что ли?
– Ну да… Наталья с июня в отпуск пошла, а Юрий, пишет, и так сам себе хозяин. Когда захочет, тогда и отпуск. Ну и Валерку привезут. Сами уедут потом, а его оставят.
Матвей, вздохнув, положил письмо обратно на стол, посмотрел в окно.
– Когда обещаются-то?
– Пишут, на этих выходных уже, восьмого или девятого.
– А чего им выходные? Сама ж говоришь, что в отпуске.
– Чего меня-то спрашиваешь? Дела, наверное, какие-то ещё есть.
С минуту старик молча смотрел на пустую улицу. По дороге, поднимая пыль и громыхая железным кузовом, проехал самосвал, следом прокатил мальчишка на велосипеде, пыль улеглась, и опять никого, пусто. Где‑то взлаяла собака, но тут же умолкла. Низкая, корявая берёза, росшая на углу усадьбы, слегка покачивала ветками под слабым ветерком. Зелень на деревьях была ещё яркая, сочная, не огрубевшая – смотришь, и глаз радуется, и на душе светлее делается.
Матвей повернулся к жене:
– А я вот чего не пойму никак: как это у них сейчас – сам себе хозяин? Как они сейчас так работают-то? Это под вид, как артели раньше были, так, что ли?
– Да я почём знаю? Не артели они называются, а эти, как их… операторы или кто там…
– Не операторы, а кооператоры.
– Ну а я чего говорю? Операторы…
Матвей недовольно поморщился, но спорить с женой не стал.
– Ты курям-то дал? – спросила старуха.
– Дал. Ковшик комбикорма высыпал, хватит им пока. Пусть, вон, траву уже щиплют. А то на них не напасёшься.
Клавдия вышла с кухни:
– Пойду полежу маленько, а то голова чего-то гудит у меня сегодня с утра. – Уйдя в комнату, она, кряхтя и охая, улеглась на диван.
Старик посидел ещё немного у окна, повертел в руках газету, рассматривая картинки и читая заголовки, потом встал и пошёл в сени, в кладовку.
В кладовой у Матвея стоял шкафчик с рыболовным скарбом. Старик любил рыбалку. Рыбачил он всегда, сколько себя помнил, с самого сызмальства. Бывало, и сети кидал на большой воде, и с бреднем ходил, и верши ставил по речкам, но больше всего любил потаскать рыбку на удочку. Конечно же, он всегда был рад хорошему улову, но в последние годы стал больше радоваться возможности просто посидеть на берегу у воды. Словно душой он отдыхал в эти моменты. Мысли разные в голову приходили, вспоминалась ему вся жизнь его, особенно молодые годы и даже детство; бывало, всплывали в памяти какие-то давно забытые события, люди, с кем сводила его судьба, и делалось ему от этих воспоминаний то грустно, то весело.