– А чем он занимается, этот Шварц? – сердце матери снова оказалось в тисках сомнения.
– Его отец вроде бы владеет прииском, а сам Владимир ювелир. Говорят, хороший мастер, в его украшениях ходят многие известные особы. Он и серьги мои хвалил… Вернее сказать, Ваши.
Вероника Платоновна побелела: два совпадения – это уж слишком! Её Владимир тоже был ювелиром.
– А что папенька? Что он говорит? – она постаралась, чтобы дочь не заметила её состояния.
Нина сразу скисла. Она прекратила свои танцевальные па и стояла перед маменькой, повесив голову.
– Папеньке Владимир не понравился. Ему вообще никто не нравится! – девушка горестно вздохнула. – Собственно об этом я и хотела поговорить с Вами, маменька. Вы ведь любите меня?
– Нинон! – маменька с укором посмотрела на неё. – Зачем ты спрашиваешь? Ты же знаешь, что я всё сделаю для твоего счастья!
Вероника Платоновна не лгала – она с чувством обняла дочь, хотя душа её была в плену тягостных воспоминаний и смутных предчувствий скорой беды.
На следующий день она решила навести справки через своего давнего знакомого, занимавшего высокий пост в полиции, о человеке по имени Владимир Шварц. С этой целью она отправила Наташу в департамент полиции с письмом, наказав ей дожидаться ответа, сколько потребуется. Но Наташа вернулась ни с чем.
– Их сиятельство сказали, что сами прибудут к обеду! – прокричала она с порога.
Вероника Платоновна поморщилась, так как хотела всё сделать «in secret», чтобы не тревожить никого понапрасну.
– Кто это прибудет к нам к обеду? – удивлённо спросил Пётр Акимович, выглянув из-за утренней газеты, которую обычно имел обыкновение читать перед завтраком.
– Да Рязанцев Капитон Капитонович. Встретила намедни их с супругой… Слово за слово… Ну и пригласила на обед, – соврала Вероника Платоновна, показывая Наташе кулак.
Наташа фыркнула и стала собирать стол к завтраку.
Хорошо, что Нина этого не слышала: она ещё не вставала. Решив этим воспользоваться, Вероника Платоновна стала расспрашивать мужа о вчерашнем бале, но Пётр Акимович всё больше рассказывал об официальной части торжества. Романтические грёзы дочери он считал недостойными внимания.
– Представьте, Вероника Платоновна, сам князь Голицын был сражён выходом нашей красавицы. Он сказал, что наша Ниночка – настоящее сокровище, – сказал Красавин, намазывая себе масло на хлеб. – Душечка, налейте чаю, пожалуйста. Да-да – и сахару. Спасибо, душечка.
Он хотел было хлопнуть Наташу по крепкому заду, но вовремя опомнившись, опустил занесённую было руку.
– Кхе-кхе…
– А с кем она танцевала свою первую кадриль? – делая вид, что не заметила намерения мужа, пыталась направить разговор в нужное ей русло Вероника Платоновна.
– Ну, матушка, и задачки Вы мне задаете!