– Прошу вас, Рустам Петрович, не надо.
И обернувшись ко всем присутствующим, подарила им такую проникновенную, ангельскую улыбку, что все негодующие возгласы разом стихли.
– Представьте меня этому господину, – Вероника обратилась к Величко.
Тот, пожав плечами, представил:
– Владимир…
Он замолчал, видимо, вспоминая отчество, но так и не вспомнил:
– …Владимир Чернов.
Величко повернулся к Нике:
– Вероника Платоновна Маслова!
Она учтиво кивнула, опустив глаза.
Приличия были соблюдены. Поклонники, видя, что Вероника никого не замечает вокруг, кроме нового знакомого, один за другим разбрелись. Последним, злой и ворчливый, точно разбуженный во время спячки медведь, залпом осушив несколько бокалов игристого вина, ушёл Мадиров.
Владимир и Вероника остались одни, несмотря на то, что их окружало море людей. Одна половина, мужская, сожалела о ней, женская же – о нём. Завистливые взгляды встречались и перекрещивались, но разбивались о стену, которая незримо оградила молодых людей от целого света.
Вероника Платоновна встала, отложила испорченную вышивку и подошла к трюмо, где хранилась памятная шкатулка. В редкий день она не доставала её. Тут была и крохотная серебряная ложечка, подаренная крестной «на зубок», и поздравление, присланное её отцом матери по случаю Вероникиного рождения, и пуговица с маменькиного платья, которую она, нашедши в детстве, до сих пор хранила пуще глаз. Вытряхнув все эти милые сердцу вещи на стол, женщина открыла второе дно шкатулки и достала завиток тёмных волос. Здесь же лежали две короткие записочки, которые он успел прислать ей за всю недолгую историю их любви. Когда-то здесь хранилось и письмо, полное горечи и отчаяния, но не содержащее и намека на упрёк. Зола от этого письма хранилась здесь же, в серебряной баночке из-под пудры. В этой коллекции не хватало одного экспоната, а именно – аметистовых сережек – единственного подарка, сделанного ей Владимиром в тот самый день, когда она ответила «да» на его предложение руки и сердца.
Сжав локон в кулаке, она поднесла его к лицу и, закрыв глаза, увидела Владимира. Он нисколько не изменился, был всё так же молод и красив. А она… смотреть на себя в зеркало не хотелось. Её красоту ничто не вернет, даже отблески волшебных аметистов. Сегодня она отдала их дочери – та очень просила: эти камни так подходят к её платью…
Надышавшись своими сокровищами, Вероника Платоновна положила их на место, накрыла потайным дном и уложила сверху обычные побрякушки. Пройдя в гостиную, где стоял рояль, она, приподняв юбки, села за него.
Комнату наполнили робкие звуки, сначала разрозненные, но потом слившиеся в невероятно красивый танец, который танцевали когда-то они с Владимиром, полные надежд и мечтаний, которым